По материалам war.afgan.kz
 
В 1981 году был издан приказ начальника Главного разведывательного управления и Генерального штаба о создании отряда специального назначения с пунктом дислокации в г. Капчагай Среднеазиатского военного округа. Одновременно была создана и приступила к работе комиссия из ГРУ и разведуправления по формированию войсковой части 56 712. Помимо того, что требовались национальные кадры, в обязательном порядке учитывались:
– физическая подготовленность личного состава;
– хорошее владение оружием и техникой, которые были на вооружении войсковой части;
– подготовленность личного состава в знании языка (в первую очередь – уйгурского, узбекского, таджикского). Поэтому, учитывая предполагаемые задачи, которая будет решать часть, 50-60 % были лица уйгурской национальности.
Первым делом встал вопрос о назначении командира части. Критерии оставались те же, что были выше. В разведуправление приглашали на беседу 4-5 командиров, в том числе и меня.
В январе 1981 года я отправлял технику своего батальона в Афганистан, затем убыл получать взамен новую. Возможно, в это время уже решалась моя судьба. Не успел я с техникой прибыть в г. Темиртау, помню, это было воскресенье, как командир части отдал распоряжение в понедельник в 10.00 быть в управлении разведки САВО в г. Алма-Ата. Поменяв один чемодан (“тревожный”) на другой, я в назначенное время был уже в бюро пропусков управления САВО на пересечении улиц Джандосова и Правды, доложил о своем прибытии дежурному.
В это время вышел подполковник (его фамилию я узнал позже – Трепак. Он был офицером разведотдела). Увидев меня, заинтересовано пригляделся, подошел и спросил:
- Откуда вы, товарищ майор? Ваша фамилия?
Узнав, кто я, он схватился за голову. Представьте себе мое состояние в этот момент? Естественно спросил у него:
– Товарищ подполковник, скажите, куда меня направляют? Может отказаться?
Однако он мне ничего не сказал, а только периодически хватался за голову с тихими возгласами – "Ой-ой-ой".
После его ухода я в растерянном состоянии простоял, наверное, минут десять, пока в бюро пропусков не прибыл представитель ГРУ ВС СССР полковник Солдатенко. Он быстро, без всяких формальностей провел меня, чуть ли не за руку в управление разведки на комиссию ГРУ. Здесь я так и не узнал, куда меня хотят направить. Правда был поставлен в известность: комиссия пришла к выводу, что я подхожу, и вынесла единогласное решение об утверждении моей кандидатуры. Когда спросил: “Куда я подхожу?” – они ничего мне не ответили.
Вместо ответа тут же отправили на беседу с начальником управления генералом В.Ивановым. После разговора с ним кое-что начало проясняться:
– Борис! Хочешь служить рядом с родителями? Чтобы была у тебя служебная машина? Хочешь быть командиром отдельной части и не простой части, а, что самое главное – “большой” разведки?
Все это меня, конечно, заинтриговало, однако кое-что оставалось непонятным. Говорю:
- Я ведь еду в Эфиопию… Прошел беседу, жду вызова.
- Это не твои заботы.
В голове стучит мысль – куда отправят и что за должность? Практически мне не давали опомниться, потому, что, по завершении беседы с начальником разведуправления, генерал Иванов забрал меня и повел к командующему округом генералу армии П.Г.Лушеву. После моего представления командующий задал вопрос:
– Товарищ майор, если вам придется прыгать с парашютом – прыгнете?
Я ответил:
– Так точно! При необходимости – прыгну!
Командующий спросил у генерала Иванова:
– Когда он должен быть в Москве?
– Завтра, в 9.00.
Оглядев меня, Лушев сказал:
– Необходимо форму ему поновей найти. Отправка и встреча ложится на вас, товарищ Иванов. А вам, товарищ майор, желаю успеха!
Вот такая была у меня беседа с командующим округа. Вышли от командующего, вернулись в разведуправление. Там был майор В.А.Кордаев, с которого по распоряжению генерала сняли новенькую форму, и одели на меня. Я, слегка растерявшись, стал называть другие причины, чтобы не ехать. “У меня нет денег на командировку. Я не рассчитывал, что отсюда полечу в Москву, ”– заявил я генералу. Но мне тут же выписали аванс, купили билет и предупредили дежурного ГРУ ГШ в Москве, чтобы меня там встретили по прибытии.
В Москве жила бабушка по материнской линии. Они позвонили ей, что летит племянник. Я же в это время позвонил родителям и предупредил, что нахожусь в Алма-Ате, в штабе КСАВО, но очень занят и прийти не могу. Тогда отец сам пришел к управлению. В перерыве между беседами и инструктажами я вышел и предупредил:
– Папа, я вечером улетаю в Москву. Так что прийти в гости, наверное, не смогу. Прилечу, расскажу, как и что. Не переживай, все в порядке.
Но отец сказал:
– Я тебя все равно подожду.
Он ждал меня на улице у бюро пропусков до 21.00. Когда я освободился, то мы с отцом чуть ли не бегом с отцом отправились домой. Там наскоро перекусили, немного переговорили и затем родители проводили меня в аэропорт. В 23.00 я улетел в Москву.
Там меня встретили и проводили в ГРУ ГШ. Здесь опять началось хождение по кабинетам и беседы. В общей сложности я прошел настоящее сито из проверяющих, которые экзаменовали меня целый день. На следующий день начальник ГРУ ГШ – генерал армии Ивашутин поздравил меня с назначением командиром войсковой части 56 712 или 177-го отдельного отряда специального назначения. Затем целые сутки меня инструктировали и вводили в курс дела. При этом не раз напоминали о высокой ответственности, которая легла на мои плечи. Запомнилась даже такая фраза одного из офицеров: “Когда голосовали за тебя, Борис, поднимали по одной руке. Если подведешь и станет вопрос о том, чтобы тебя расстрелять – по две руки поднимем. Отсюда и делай выводы!” А какие могли быть выводы – командир за все в ответе!

Становление отряда

После 1980 года уже по завершению Олимпийских игр в Москве продолжали достраивать некоторые объекты Олимпийской деревни. Здесь было большое количество солдат-строителей срочной службы уйгурской национальности. Получив широкие полномочия, я сразу приступил к своей работе – подбору людей и, набрав среди них 300 человек, убыл в г. Капчагай.
В Капчагае, тем временем, полным ходом шел отбор личного состава, а также прием поступающей техники и вооружения для формируемой части. Расположение отряда, можно сказать, было приближенным к боевым условиям, т.е. только одну роту удалось разместить в казарме, остальные, разбив лагерные палатки, расположились в них. Время и погодные условия были непростыми, то есть январь-февраль, холод, снег и т.д. В палатках топили печи-”буржуйки”, чтобы воины не замерзли. Умываться практически не было возможности, да и особого желания у солдат в этом не было, так как им по существу промерзнув ночь, приходилось еще идти обливаться холодной водой. Единственным способом борьбы с холодом было постоянное движение – марш-броски и занятия спортом.
В таких условиях проходило комплектование части. В марте отряд был в полном составе выведен на полигон, где началась подготовка: элементы боевого слаживания, стрельбы, вождение, тактика. Здесь мне хотел бы сказать слова благодарности офицерам, командирам всех степеней, которые, в духе состязательности между подразделениями, день и ночь готовили свои подразделения.
В апреле 1981 года комиссия ГРУ ГШ, проверяя нашу боевую готовность, интересовалась вопросами становления отряда. Мы провели батальонные учения, правда, пока без боевой стрельбы. Конечно, может, за полтора месяца не все добились больших результатов, но, однако из солдат-строителей мы образовали вполне боевую часть.
В мае 1981 года отряд, совершив комбинированный марш, сосредоточился на Отарском полигоне для проведения отрядного учения с боевой стрельбой. При этом проверялись:
– боевая слаженность отряда;
– умение командиров управлять подразделениями;
– знание тактики спецназа и порядок действий групп по выводу из строя или захвату важных объектов противника.
Как командир я постоянно руководил действиями подчиненных в период подготовки подразделения на полигоне, но чтобы так впечатляюще шел отряд с боевой стрельбой – такое довелось увидеть впервые. Полигон и рубежи с мишенями – все горело, все в дыму! Эффект, конечно же, был поразительный.
Я мысленно благодарил своих офицеров и личный состав, что не жалея сил они постигали воинскую науку. Получилось так, что командирам помимо обучения подчиненных пришлось и самим переучиваться к тактике действий частей спецназа, ведь они в основном они закончили Алматинское высшее общевойсковое командное училище. Чтобы им было легче, комплектование офицерами осуществлялось так, что если один командир взвода в каком-то одном направлении хорошо подготовлен, а в другом слабо, то другой взводный был хорошо подготовлен в слабой стороне предыдущего. Командиры рот были профессионалами своего дела. Да и вообще подготовка офицеров – выпускников АВОКУ была очень сильной. Я думаю, это было заслугой, в первую очередь преподавателей, профессоров и командования училища, за что им благодарен.
К лету в основном подготовка отряда была завершена, и в Москву доложили, что наша войсковая часть к выполнению своих задач готова. Вернулись с учений, поставили технику, расположились в пункте постоянной дислокации, и некоторое время шла новая, более спокойная жизнь отряда. Правда, совершенствование боевого мастерства продолжалось: нас начали готовить к десантированию с военно-транспортной авиации.
По штатному расписанию у нас было одно парашютно-десантное подразделение – это 3-я рота Бекбоева, но, тем не менее, весь отряд 100 % совершал прыжки, начиная с командира и заканчивая поваром. Мне в 33 года пришлось впервые прыгать с парашютом. Конечно, это остается в памяти у каждого, несмотря на то, что потом прыгаешь не один раз. Шаг с борта самолета в огромную пустоту – это ведь своеобразный шаг к мужеству, для этого необходимо перебороть страх, проявить качества настоящего мужчины, защитника.
Помню день, когда прибыли в район совершения прыжков. Я знал, что есть неписаный закон: командир – «открывает небо», то есть совершает прыжок первым. Стараюсь казаться спокойным, а про себя невольно думаю: “Хоть бы не прилетели самолеты!”. Было какое-то чувство необъяснимого волнения, словом, прыгать очень не хотелось. И, представьте себе мою радость, когда самолётов, действительно, не было! Как я был счастлив!
На следующий день все было по-другому, был соответствующий настрой и переборов в себе страх, я “открыл небо” для своей части. Отряд успешно совершил по 5-6 прыжков с самолетов, и на этом занятия по воздушно-десантной подготовке завершилась.
Подошло время увольнения в запас военнослужащих срочной службы, и нужно было производить новый набор. В основном ушли воины уйгурской национальности. При новом комплектовании части требования по уйгурской национальности уже отпали, набор шел по национальностям Средней Азии (казахи, узбеки, таджики, киргизы). Это говорило об изменении нашей задачи. Укомплектовав часть, вновь приступили к боевому слаживанию.
В сентябре 1981 года сдавали проверку по боевой и политической подготовке комиссии ГРУ ГШ. Сдача проверки это своеобразный экзамен, где необходимо показать успехи и результаты своей работы. Помнится, сдавало огневую подготовку подразделение Шатемирова – лучшего командира роты и им не хватало одной «пятёрки», чтобы получить отличную оценку за роту. Командир взвода этой роты лейтенант Агзамов (ныне, к сожалению, покойный) был в это время отпуске и собирался ночью улетать. Съездили за ним домой, привезли вместе с семьей на стрельбище. Отстрелял Агзамов на “отлично”, поставили роте отличную оценку, а семью Агзамовых прямо со стрельбища отвезли в аэропорт.

Дорога в Афган

Успешно сдав итоговую проверку, офицеры части решили это дело отметить, немного отдохнуть. На такое мероприятие я дал согласие. И вот готовимся к отдыху, сижу в кабинете и тут звонок по закрытой связи (ЗПС). Москва интересуется состоянием дел в части. Я доложил, что все хорошо, сдал проверку на “отлично”. Когда задали вопрос, как обстоят дела с крепежным материалом для железнодорожного состава, я понял, что подходит время “Ч”. Спросил только – когда? Ответ – скоро.
Я не стал срывать мероприятие отдыха, тем более мы собрались с семьями, это была суббота. А в воскресенье в 10.00 утра вызвал всех своих заместителей, командиров рот и поставил задачу – собираться в дорогу. Все немного растерялись, послышался легкий ропот.
Старший лейтенант Петрович – командир 6-ой роты проговорил:
– У нас ведь сто единиц техники. Это не шутка!
Тогда я установил жесткий график и контроль, благодаря которым все мероприятия по подготовке отряда были завершены в срок.
Наш положение усложнялось ещё и тем, что отряд ещё и тем, что отряд готовил две коробки на парад – 7 ноября.
В период нашей подготовки и боевого слаживания я внимательнейшим образом присматривался к людям, с целью выбрать тех, в ком был уверен, а прочих заменить. Среди «прочих» были майор Емельянов – заместитель командира батальона по политической части, старший лейтенант Ажибаев – командир 4-й роты, замполит 4-й роты старший лейтенант Асипов, секретарь партийной организации Туранкулов. Я не хочу их назвать трусами или еще как, но их было необходимо заменить. Замену произвели быстро:
Замполит части – капитан М.Муратов
Командир 4-й роты – старший лейтенант Я.Кумуняев
Замполит 4-й роты – старший лейтенант В.Силин
Секретарь парторганизации – старший лейтенант С.Ильинский
Замполит 5-й роты – старший лейтенант Скотченко
Получив приказ, 25 октября 1981 года в течение двенадцати часов личный состав, техника и вооружение были загружены на железнодорожный транспорт и двумя эшелонами отряд убыл на станцию Кирки (Узбекская ССР). Грузились на двух станциях. Вечером офицеры и прапорщики, кроме дежурных, убыли домой и утром следующего дня все прибыли в часть.
На станции погрузки уже не было суеты. Грузили оставшуюся технику и всё необходимое имущество. Основной задачей было не забыть и не оставить что-то, что очень могло пригодиться на месте новой дислокации.
Хотелось бы сказать доброе слово о командовании округа (КСАВО) ведь эти генералы и офицеры отправляли нас на фронт, оказывать интернациональную помощь. Однако, конечно, всего не углядишь, не усмотришь. Кому война, кому мать родная! Член военного совета округа дал команду – привезти нам новые телевизоры, чтобы их взяли с собой, а старые оставили. Спасибо ему за это! Однако начальник политотдела в/ч 42 610 подполковник Зайцев дал команду – новые телевизоры вытащить и оставить в части, а нам загрузить старые, да еще и не из нашей части. Мол, они едут воевать, а не телевизор смотреть! Потом, правда, многим исполнителям этого указания самим пришлось быть в Афганистане. Наверное, не раз они пожалели, что выполнили указание начальника политотдела.
Была у меня служебная машина УАЗ-452 – новая, однако при эксплуатации командованием в/ч 42 610 – ее в буквальном смысле разбили на нет, и этот "гроб" также на буксире загрузили на платформу. Я от нее отказался и потребовал новую. Моё требование было выполнено. Этим я им подчеркнул, что война не все может списать. Кстати, хочу добавить, что возможно подобных инцидентов было бы и больше, если бы погрузка материальных ценностей не проходила под контролем представителей ГРУ ГШ ВС СССР.
Вот вам отношение людей, а тем более, военных, местного значения. Когда потом мне пришлось уже из Союза отправлять в Афган часть, так я на погрузке знал до «ржавого гвоздя», что будет нужно на войне. Забегая немного вперед, расскажу, что когда мы обустроились на месте постоянной дислокации уже в Афганистане, естественно включили телевизоры – узнать, какие новости дома и в других странах, то из восьми штатных телевизоров ни один не работал. Замполит от обиды чуть ли не со слезами на глазах сообщил, что их нам подменили. Хорошо, что офицеры отряда сложились, у кого, сколько было и попросили вертолетчиков привезти нам три телевизора, таким образом, решив эту проблему.
Эшелоны с интервалом в 4 часа потянули нашу часть "литерным" в Узбекистан на станцию разгрузки Кирки. По пути я получил на станции Отар полевой хлебозавод с пекарями, инженерные машины и т.д., однако при беседе с пекарями, выяснилось, что они даже понятия не имели как печь хлеб. Заместитель по тылу м-р Мухидинов Х.С. вместе с пекарями начал изучать установку и процесс хлебопечения. Когда в пункте постоянной дислокации был выпечен первый хлеб, то булка была тверже камня. Шутили даже, что если камнем ударить душмана, то его не убьешь, а нашим хлебом – сразу насмерть. Но справедливости ради скажу, что благодаря заместителю командира по тылу начальнику продовольственной службы старшему лейтенанту Амелину личный состав хлебозавода науку печь хлеб усвоил очень быстро и уже на второй или на третьей выпечке кормили нас хорошим душистым хлебом.
На станции Кирки часть быстро разгрузилась и нас отправили на полигон пограничников. Тут уже началось самое интересное. Председательствовал передающей комиссией начальник разведки КСАВО генерал Иванов. Он дал команду – «Готовить личный состав на смотр в парадной форме!..» Абсурд – едем воевать, а на нас еще надевают парадку. Однако приемная комиссия – начальник разведки ТуркВО генерал Корчагин заявила на то же самое. Это было в 16-17 часов вечера. Оружие еще законсервировано, боекомплект не загружен и т.д., все находится в смазке. Я как командир знал, что мне 29 октября надо уже пересечь границу. Нахожусь непонятно где, когда я успею подготовить отряд, такие мысли не покидали меня.
В это время прилетел вертолет с ДРА – комиссия во главе с заместителем командующего 40-й армии генералом Винокуровым. Он с офицерами армии, принимал нашу часть у генерала Корчагина. Осмотрев технику, отдал команду – готовится к маршу. Чувствовалось, что генерал боевой. Как узнал, что мы готовимся на смотр в парадной форме, то сразу отменил все. С 18.00 у нас началась серьезная подготовка. Всю ночь на полигоне было светло как днём – отряд вооружался. К 9.00 утра 28 октября вооруженные до зубов, готовые для ведения боевых действий мы ждали дальнейших приказаний. Все осознали, что мирная жизнь кончилась.
И хотя три генерала еще долго ругались между собой, главное, что мы успели подготовиться, что позволило нам без потерь прибыть в пункт постоянной дислокации г. Меймене, северная провинция Фарьяб. Хочется вспомнить добрым словом офицеров и солдат мотострелкового батальона Кундузской дивизии, сопровождавших нас, а также лично заместителя командира дивизии подполковника Пузанова, руководившего этой операцией.

Меймене

Переход границы был очень скрытый, в определенное время, установленное ГРУ ГШ СССР. Однако при переходе были свои нюансы. Офицеры-пограничники так нас заинструктировали, что не нарушить нам их указания было нельзя: «С машин не выходить, люки не открывать и т.д.» Из-за этого случился небольшой казус.
На маршруте выдвижения к границе стояли бойцы-пограничники, которые нам создали коридор прохода. Однако, когда головная походная застава прошла, то почему-то ушел с поворота пограничник, из-за чего отряд втянулся вдоль контрольно-следовой полосы на глубину до 10 километров. Потом с горем пополам нас вывели оттуда и, переправившись по наплавным мостам, мы оказались на территории ДРА в 4.30-5.00. Соблюдая все меры предосторожности, выставив охранение, в течение часа отдохнули. В 6.00-6.30 колонна двинулась к месту назначения.
Сопровождал нас и обеспечивал ввод мотострелковый батальон из Кундуза. Пусть земля будет пухом погибшим ребятам, которые первыми приняли на себя удар душманов, предназначавшийся нам и ценой своей жизни уберегли нас от этого боя. Правда, мы тоже воевали – хвост нашей колонны отстреливался, но главный удар всё-таки приняли на себя бойцы МСБ. Видел сверху, как нас охраняли генерал Винокуров, как мы «мирно» вошли в Афганистан. В Анхое завалилась машина на бок (ГАЗ-66), создав пробку. Вертолёт с Винокуровым тут же сел неподалёку и подошедший генерал спросил в чём причина задержки. Я стал объяснять, что стараемся сберечь технику, сейчас поставим её на колёса, отремонтируем и снова двинемся. Так нас инструктировали в Союзе.
– Людей береги, а не технику! – сказал генерал и тут же распорядился списать ГАЗ, освободить дорогу и продолжать движение. Наши технари, как саранча, налетели на обречённый грузовик, и вскоре от него остался только «обглоданный» каркас. Его-то мы и скинули «бээмпэшкой» в пропасть и двинулись дальше. Я думаю, даже по первым часам нашего пребывания здесь всему личному составу стало ясно, что мы в Афганистане не на учениях, что здесь самая настоящая война.
В четыре часа дня нас вновь атаковали, но благодаря помощи подоспевшего кундузского разведбата мы смогли отбить врага без потерь
2 ноября 1981 года часть сосредоточилась в г. Меймене западнее аэродрома. Приступили к развертыванию палаточного городка, организовали охранение и т.д. В этот же день я вскрыл пакет ГРУ ГШ СССР, где мне было предписано приступить к выполнению функциональных обязанностей начальника гарнизона. Начальник штаба отряда вызвал всех наших советников, работавших в местных афганских войсковых частях, и довел до них приказ ГШ ВС СССР о том, что я с 11.00 3 ноября приступаю к обязанностям начальника гарнизона. Положение моё было сложным, так как я практически ничего еще не знал, а многие советники вместо того, чтобы помочь, наоборот вставляли палки в колеса. Большое спасибо нашим разведчикам ГРУ ГШ, которые работали там, и пришли мне на помощь. От них-то я узнал об окружающей обстановке и был готов ко всему.
7 ноября душманы решили нас проверить: напали на тюрьму, пытаясь освободить полевых командиров, да и нас прощупать. Они посчитали, что в праздничный день смогут захватить нас врасплох. Однако и тюрьма и заключенные остались на месте. Мы дали отпор и при этом понесли первые потери – рядовой Иванов, старший лейтенант Джуматаев были ранены. Иванов умер, Джуматаева отправили в госпиталь в Кундуз. Это нападение послужило для нас уроком – с утра 8-го ноября мы стали менять систему охраны и боевую подготовку.
Первое, что необходимо было сделать, это расширить зону охранения. Нужно было в первую очередь доверять личному составу, выбросить из головы, что бойцы на постах могут заснуть, их могут вырезать и т.д., для чего необходимы чёткий инструктаж, постоянные занятия и строгий контроль. Помимо этого надо было привести оружие к нормальному бою, организовать систему огня и управление, произвести инженерные работы. Вобщем, работы был непочатый край, в нее мы окунулись с головой. Проведя эти мероприятия без учёта местных особенностей, мы вынуждены были все переделывать.
Каждый чётко выполнял свои обязанности – заместитель командира старший лейтенант Бексултанов день и ночь занимался приведением оружия к нормальному бою, боевой подготовкой с личным составом, зам. командира по тылу – работой тыловых подразделений, обучению личного состава хлебозавода. Начальник разведки лейтенант С.Жасузаков с головой ушел в свою работу, уточняя обстановку по г. Меймене, и окрестностям. Буквально через двадцать суток мы знали какие банды вокруг нас, что за полевые командиры их возглавляют и т.д., то есть знали обстановку, все малейшие изменения, информация поступала быстро. В немалой степени этому способствовала сеть разведки, развёрнутая лейтенантом Жасузаковым.
К 10 ноября я был уже готов доложить обстановку в зоне ответственности, мог принимать решения и вести боевые действия. В этот день мы встретили маршала Соколова и его группу, я доложил ему обстановку, как говорится по всем правилам. Доложил свое решение, о дальнейших действиях. Ему и группе решение и доклад мой понравились. Утвердили его, пожелали успехов и улетели. Так с 10 ноября 1981 года, можно сказать, началась боевая работа.
15 ноября нас вновь проверяли. Командующий 40-й армией генерал-лейтенант Ткаченко заслушал нас и осмотрел расположение части. Ничего не сказав, он распорядился, чтобы я и мои заместители сели с ним в самолёт и полетели в Кундуз осмотреть расположение расположенной там 201-й дивизии. Когда мы летели над Кундузом, то с высоты расположение 201-й МСД не увидели ни я, ни мои заместители – вся дивизия в буквальном смысле была под землей. А наша-то часть расположена открыто в палатках. Мы поняли, что все, что мы делали первоначально не пойдет! Так можно ставить городок только в мирных условиях.
Когда вернулись в Меймене, приступили к усовершенствованию расположения части. Командующий дал нам сроку один месяц – к 15 декабря инженерные работы должны были быть завершены. Забегая вперёд, скажу, что с задачей справились – пятнадцатому числу часть завершила все инженерные работы, мы окопались и укрепились. Почти без инженерной техники, ломами, кирками и лопатами мы завершили работы по инженерному оборудованию расположения части.
Всё это время мы не только занимались инженерными работами, но периодически совершали полевые выходы на боевые задания (засады, сопровождения колон, мелкие операции). 17 ноября при сопровождении колоны вступили в бой, где потеряли двух человек погибшими, 5-6 раненными. Два командира подразделения (командир 2-й роты старший лейтенант Смаилов, командир 4-й роты старший лейтенант Кумуняева) были отправлены в госпиталь. Вернулся в строй только Кумуняев. Смаилов долго лечился в госпитале, затем остался служить в КСАВО, ныне полковник в отставке, на пенсии.
Как это ни тяжело признать, но на ошибках оплачиваемых пролитой кровью, приходилось изучать тактику действий противника. После боя 17 ноября мы сделали выводы. Во-первых, при движении колонны, машины не должны стоять на месте! То есть если даже какая-то из них подбита, ее обходить и ведя огонь на ходу продолжать движение, ибо стоящая колонна – это хорошая мишень для поражения.
Во-вторых, необходимо строгое соблюдение дистанции между машинами, причём не такой, как не установлена в документах, а именно в плотной колонне. Машины идущие в колонне, должны постоянно находиться на срезе пыльного облака впереди идущей машины. Этим самым мы не позволим душманам в упор расстреливать машины. Дело в том, что душманы частенько устраивали засады в населенных пунктах, где им было наиболее удобно расстреливать колонны, зажатые на узкой дорогой. Движущаяся колонна поднимает тучи пыли, что очень мешает обзору. Душманский гранатомётчик, пропустив первую машину выскакивал из-за дувала и почти не целясь стрелял в пыльное облако навстречу движения колонны. Гарантия поражения была 100%, причём гранатометчик, производя выстрел, практически безнаказанно уходит за дувалы.
В-третьих, и это основное. Необходимо тщательное изучение маршрута движения колонны, возможных мест проведения засад бандформирований. Очень важное значение имеет ведение разведки, особенно воздушной.

И, в-четвёртых, нужно пристальное внимание к разведпризнакам готовящегося нападения противника. При подходе к населенному пункту необходимо изучить состояние дел в населенном пункте:
– это наличие населения;
– работа магазинных рядов (как правило, они расположены по основным улицам, где основные дороги);
– изучение ближайших окрестностей, то есть господствующих высот;
– наличие зеркальных (стекольных) средств связи, дымов и костров;
– наличие зелени, особенно виноградников и высоких деревьев.
Исходя из увиденного можно сделать следующие выводы:
1) Если населения на улицах практически нет, не видно никакого движения или люди уходят мелкими группами в горы, значит, район готовится для ведения боевых действий.
2) Как правило, если базары и магазины в обычные дни не работают, значит, торговцев что-то вспугнуло или они даже предупреждены о возможных боестолкновениях.
3) При обнаружении «зайчиков» зеркал или стекол, а также при неожиданном разжигании костров, появления дымов велика вероятность что с помощью этих примитивных средств душманы передают друг другу сообщения
4) При подходе к населённому пункту нужно внимательно осмотреть районы кладбищ, где устраиваются засады, верхушки деревьев – там могут сидеть снайперы.
5) Если есть виноградники «зелёная зона», которые близко подходят к основной дороге, то нужно иметь в виду, что это хороший район для засад.
6) Проверить наличие троп в виноградниках и т.д.
Предварительно изучив все эти вопросы, необходимо было через местные власти (губернатора, Царандой, ХАД) уточнить обстановку. Как правило, местные власти давали исчерпывающую информацию, так как они несут ответственность за этот регион. Я думаю, играло большую роль то, что когда заслушав доклады местной власти по оценке обстановки в районе боевых действий, мы давали им карту с планом предстоящих действий для того чтобы они поставили роспись и, соответственно несли ответственность. (Это особенно хорошо при сопровождении колонн).
В качестве примера приведу следующую операцию – 10-17 ноября 1981 года мы проводили колонну по маршруту Анхой – Меймене в начале нашей деятельности. По предварительным данным полученных от органов разведки местной власти на маршруте было все спокойно.
Я вылетел на вертолёте в район встречи колонны. Организовав необходимое взаимодействие, при облёте в стороне от расположения колонны (3-4 км) обнаружил группу душманов (40-50 чел.) Благодаря воздушной разведке, замысел противника был сорван. Душманы, по-видимому, хотели отсечь хвост колонны, захватив при этом пленных, оружие и безнаказанно уйти, однако мы нанесли по ним удар с воздуха, практически уничтожив банду. Только голова колонны уже вступила в бой, да и то недолгий. И хотя вновь были потери, но уже не было паники и т.д. Все прошли этот участок, я считаю, более благополучно.
После этого, мы сделали выводы и пришли к тому, что вся местная власть должна принимать участие в боевых действиях отряда и относиться к этому делу более ответственно.
20-25 мая 1982 года я возвращался с большой колонной на место дислокации в г.Меймене из района боевых действий. По информации имевшейся на тот момент, нас ждали душманы. Для них был большой соблазн так как колонна была значительной – более 200 единиц. Враг мог нанести ощутимый удар.
Перед входом в "зеленую зону" (виноградники) я вызвал через заместителя всю местную власть (первого секретаря НДПА провинции, губернатора, руководителей Царандоя, ХАД) и наших советников при них. Заслушав от них обстановку, дал карту, где они расписались, что все хорошо. Время у нас было и я отправил всех на вертолете осмотреть маршрут. Когда они вернулись на командный пункт, информация была более уточнённой. Они своими глазами могли видеть, где готовятся засады, где перегруппировывается противник. Исходя из этого, изменили первоначальный план, приняли решение провести более тщательную подготовку, воздушные удары и т.д. После этого, руководство вновь поставило подписи, и в этот раз мы прошли зону без единой потери, даже не было раненных. Противник же, который готовил нам «тёплую» встречу, сам понёс большие потери. Положительным в этой операции стало также то, что местные жители могли убедиться, что советские войска не хотят войны.
После этой операции – проведения колонны по сорокакилометровой зоне, где расположены более 10 населенных пунктов, их старейшины пришли к нам в часть. Мы их встретили, накрыли стол, подали чай. Когда зашла речь о том, что проводя операцию, мы не только нанесли потери противнику, но и причинили ущерб мирному населению нанесли, то губернатор провинции сказал, что советские войска не сами по себе наносили артиллерийские и авиационные удары, а выполняли решение местной власти. А старейшинам нужно лучше владеть обстановкой, не пускать душманов в свои населенные пункты или вовремя давать информацию об их появлении. После этого я показал старикам карту с подписями представителей местной власти, где были отмечены места засад и скоплений мятежников. Старейшины вынуждены были подтвердить, что так всё и было.
Мы договорились, что при выходе колонны или движения транспорта в зоне селений – ответственность за беспрепятственный и мирный проезд берут на себя старейшины населенного пункта. Они встречали колонну и провожали ее по зоне своей ответственности. Таким образом была сбережена, я думаю не одна человеческая жизнь. Помимо этого удалось добиться следующего:
– Поступала от старейшин информация о передвижении бандформирований,
– Намного облегчилась работа разведывательных сетей,
– Появились собственные информаторы о состоянии дел в провинции и т.д. Приходилось поощрять их за достоверность разведданых (мукой, рисом, сахаром и т.п.). Таким образом, вовлекая в разведывательную сеть местное население, мы получили дополнительный источник информации, хотя и относительно надежный, который, тем не менее, давал информацию более полную, благодаря чему мы могли принимать свои решения более правильно.
– При принятии решения в той или иной обстановке проводилось совещание у губернатора провинции.

Как обычно планирование боевой деятельности части составлялось на месяц и неделю. Начальник разведки отряда старший лейтенант С.Жасузаков производил ежедневный сбор разведанных как от своих источников, так и от разведподразделений провинции (группа ГРУ ГШ ВС СССР, группа "Кобальт"/МВД СССР/, группа Царандой /МВД ДРА/, группа ХАД /КГБ ДРА/, группа губернатора, группа первого секретаря и т.д.). Информация эта сосредотачивалась у оперативного дежурного с постов наблюдения, мест проведения засад, воздушной разведки.
Подъем осуществлялся в 5.00. В 6.30 утра на ЦБУ (Центре боевого управления) производилось заслушивание обстановки в провинции, уточнялись данные и задачи на день, решались вопросы обеспечения всем необходимым для жизнедеятельности части, осуществлялся контроль выполнения плана на неделю, месяц и постановка задач на день.
В 11.00 проводили уточнение обстановки у 1-го секретаря провинции, (принимали решение совместно, хотя в основном реализация решения ложилась на плечи советских войск), где подводились итоги разведданных и всей обстановки.
Правду говорят, что жизнь заставит крутиться, если хочешь жить. Ведь в основном афганские «братья» (так мы их звали) хотели установить социалистическую жизнь за счет наших сил. Им было безразлично, сколько мы положим наших ребят. Хотя нас строго регламентровали, как необходимо воевать, но не все же сделаешь по инструкции. И вот чуть ли не каждый день источники местной власти докладывают, что душманы готовят нападение, наблюдаются активные передвижения банд и т.д. А надо сказать, что конкретное решение принималось, только когда 2-3 разведисточника подтверждают наличие банд или их передвижений. И вот однажды по докладам узнаём следующее:

Группа Царандой – банда в составе 40 человек, вооружение, при бытие в район населенного пункта – такого-то, намерения и цели такие…
Группа ХАД – то же самое,
Группа губерантора – аналогично.

На нашей планерке принимается решение – уничтожить душманов силами советских войск. Сообщили об этом мне и, как говорится, успокоились на этом. Пусть болит голова советского командира. Принимаю решение – развединформацию реализовать батальоном Царандоя. Ведь они, как-никак защищают свою революцию! Проведена операция – данные не подтвердились. Царандоевцы вернулись обратно не найдя никаких душманов.
После нескольких подобных случаев нашлись люди среди местных руководителей, которые информировали командование армии, что я неактивно воюю в провинции, и не укрепляю местную власть. В упрёк ставилось то, что я невнимательно отношусь к данным местной разведки. Узнав об этом я решил найти этот самый источник «надёжных сведений».
Начальник разведки, ставший уже к тому времени старшим лейтенантом, оперативным путём стал определять этого человека. Несколько дней, переодетый, он ходил по Меймене и отслеживал связи разведчиков Царандоя, ХАДа и губернатора. Потом принёс мне фотографии. И тут выяснилась следующая картина – один и тот же человек являлся агентом всех этих разведчиков. А я должен был реализовать данные, полученные якобы из трёх различных источников.
Когда на следующем совещании мы заслушали обстановку и полученные данные были почти одинаковыми, что вроде бы подтверждало их подлинность – я попросил назвать мне их источник. Разумеется, это нарушение правил разведывательной деятельности и мне это сразу поставили в упрёк. Кроме того, послышались разговоры, что я человек, не знакомый со спецификой разведки и в связи с этим не могу возглавлять часть, подчиняющуюся ГРУ. Тут терпение мое лопнуло, я выдал каждой группе фотографии их агента. Наступила тягостная тишина. Я закончил совещание, и уехал в расположение. Надо сказать, что этот случай придал мне авторитета в глазах, как местных руководителей, так и наших советников, за что я был очень благодарен своему начальнику разведки.
После этого я стал начальником гарнизона, что называется, с большой буквы, хотя и был в звании – майор, а некоторые советники – полковниками. На следующий день приехал на совещание пораньше, но у губернатора уже были люди. Все кто был на совещании готовились теперь очень серьезно и их информация стала более достоверной. Принимали решение на ту или иную операцию совместно, чтобы слышали все, но конкретные задачи уточнялись только при выходе на боевые задания. Таким образом, достигалась внезапность и скрытность выполнения задач по реализации разведданных. И опять-таки основной мыслью было то, что воюют сами афганцы, а мы их обеспечиваем их огневой мощью и при необходимости поддерживаем силами отряда. При проведении же спецмероприятий разведки (засад, поисков) – тут уж, извините. «Сарбозы» нам не нужны, ибо секретность и скрытность можно было достичь только со своими. Как правило, только при этих условиях реализация разведданных проходила успешно.
Два месяца мы стояли в Меймене. Каждый день приходили сведения о том, что поблизости замечены группировки душманов. Мы загружались в машины, мчались в горы, но душманов к этому времени простывал и след. И тогда я пошел на хитрость. В час ночи даю команду заводить машины. У душманов в округе – переполох. Они спешно собираются и уходят в горы. Однако через час солдаты глушат машины, и успокоившиеся враги вновь возвращаются к месту своей стоянки. Так повторялось несколько дней. И когда бдительность «духов» была окончательно усыплена, группа бойцов, выехав ночью на место, указанное в данных разведки, нанесла сокрушительный удар…

Дарзоб

Я думаю, за короткий срок – это ноябрь, декабрь 1981 года – мы уже научились уже воевать. Подразделения умело выполняли поставленные задачи. Командование армии приняло решение проверить нас в большом деле и 15 января 1982 года часть пошла на войсковую операцию в населенном пункте Дарзоб. Руководил ею начальник штаба армии генерал Тер-Григорян.
Части необходимо было совершить 100-120 км марш в район боевых действий и блокировать н.п. Дарзоб с северо-восточной стороны. Руководствуясь нашими боевыми документами, постановленный марш необходимо было совершить в течение 4-5 часов, однако не все получается так как на бумаге. Пришлось этот маршрут пройти более трех суток. Разведданные, свидетельствовашие о том, что нас ждут душманы, подтвердились – «духи» взрывали дороги, устраивали завалы, минировали, делали засады, т.е. приходилось почти каждый участок проходить с боями! Из-за этого мы опоздали к началу операции на сутки. Тем не менее и на нашу долю выпала неделя боев. В основном операция прошла успешно. После её завершения нашу часть оставили в населенном пункте Дарзоб, как говорится, для укрепления власти НДПА.
Расположение части было крайне невыгодным. Мы были вынуждены разместиться почти в центре населенного пункта и наши посты стояли на дальности броска гранаты. В связи с этим необходимо было организовать такую оборону, чтобы не потерять личный состав в месте дислокации, и организовать такое наблюдение, что даже мышь не проскочила незамеченной. Помимо всего этого требовалось на новом месте развернуть разведывательную сеть.
Была и ещё одна проблема: население Дарзоба – порядка 10 тысяч человек покинуло населенный пункт и ушло в горы. Пришлось нам с командиром 35-го пехотного (афганского) полка подполковник Муталебом проводить разъяснительную работу среди людей, объяснять, что мы пришли их защищать. Однако слова нужно подкреплять делами и нами ежеденевно проводились восстановительные работы, как говорится, субботники! Восстановили мечеть, магазины, дороги, водоснабжение, организовали прием и лечение больных (тут надо отдать должное нашим врачам – хирургу старшему лейтенанту Утееву Асылхану и анестезиологу Владимиру Ниякину. Они показали свое врачебное мастерство).
Если в первые дни были противники нашего пребывания в Дарзобе и население провинции настороженно относилось к пришельцам, то спустя две-три недели люди привыкли, прониклись доверием, увидели в нас защитников и добрых соседей. Видя, что мы занимаемся восстановлением всего разрушенного в Дарзобе, народ стал возвращаться в населённый пункт. Еженедельно в четверг и пятницу я с командиром афганского полка собирал старейшин, и мы планировали работу по обеспечению жизнедеятельности населения. Очень быстро развернулась сеть информаторов из местных жителей, которые были даже в каждой роте. Словом, мы владели обстановкой хорошо.
Наверное, всё это повлияло на решение главаря местной банды Мавлави Пахлаван, который перешёл на сторону НДПА с отрядом в 120-150 активных штыков. Я с ним встретился, попили чаю, обсудили дела, организовали взаимодействие. В течение двух месяцев совместно воевали с пришлыми «душманами». Не скажу, что он проникся идеями революции, преследовал он свои интересы, но по крайней мере, мы его контролировали и его зона ответственности, была спокойной. Позже я с ним встретился на переговорах в 1992 году, когда ездил в Афганистан к Рашиду Дустуму с комиссией по поиску без вести пропавших.
О хорошем отношении к нам местного населения свидетельствовало и то, что когда я получил команду вернуться на прежнее место дислокации и мы стали собираться, старейшины Дарзоба писали письмо Бабраку Кармалю с просьбой оставить часть у них на полном их довольствии. Но, разумеется, наш отряд в населенном пункте не остался, приказ есть приказ, его надо было выполнять.
Помимо всего этого вели боевые действия (поиски, засады) по уничтожению банд. Душманы решили запугать население, распространяя листовки с информацией, что советские войска не могут воевать в горах, а способны вести боевые действия только вдоль дорог. В ответ мы, используя достоверные данные о скоплении мятежников, с проводниками– информаторами провели несколько операций и в течение одного месяца в радиусе 25 км очистили от банд окрестности Дарзоба. Однако враг не оставлял попыток прорваться в этот район.
10 марта 1982 года шёл тяжёлый бой с крупной бандой. Вертолёт, подвозивший боеприпасы нашим подразделениям был сбит. Для спасения экипажа мы направили другую "вертушку" с десантов из восьми человек. Их набрали из бойцов, которые были не на задании в эту минуту. При подходе к месту катастрофы вертолёт был обстрелян. Высадившись под огнём, бойцы пять часов вели бой. Только к вечеру их удалось забрать. Погиб рядовой В. Чернов.
Находясь в н.п. Дарзоб получили один хороший урок. Уходя, душманы рассчитывали на то, что мы придём как захватчики и станем хватать все, что можно унести. Они специально оставили заминированные сюрпризы. В расположении 2-ой роты были брошенные склады продовольствия. Помню, начальник разведки хотел проверить сколько риса в этих закромах, ему как раз нужно было расчитываться со своими информаторами. Я не пустил его и он, получив от меня, был обижен. Однако когда саперы проверили эти закрома, и вытащили восемь мин, я думаю, обида у начальника разведки прошла.
Похожий случай. Обнаружили то ли склад, то ли магазин, вобщем помещение с товаром. В окно видно, как там аккуратно стоят магнитофоны, лежат в ярких упаковках джинсы и батники, возвышаются рулонами ковры. Когда мне об этом доложили, я запретил подходить к складу, всем занять места в боевых машинах, вести наблюдение. Отправил командиру афганского полка сообщение – проверьте своими сапёрами склады. Но они решили обойтись без сапёров. Пять-шесть человек зашли вовнутрь и… Нет ни склада, ни бойцов афганской революции.
Мы не только научились бороться с «сюрпризами» и другими пакостями душманов, но и отвечали им тем же самым – в ходе оперативных действий продавали им «варенные» патроны, гранаты, пустые осветительные мины и прочие причиндалы. Готовил для них «гостинцы» наш начальник разведки, сапёры устраивали минирование, словом, шла повседневная боевая работа.
Жизнь диктовала свои условия, а мы к ним приспосабливались. Меняя почти каждые сутки позывные групп, мы вводили душманов в заблуждение. Враги, конечно же, сидели на перехвате, как и мы. Однажды наши радисты подслушали переговоры двух главарей банд. Один рассказывал другому, что судя по радиоперехвату у неверных воюют женщины, и им было интересно, как можно скорее захватить эту группу. Правда, когда они отправляли своих людей на поимку этих самых «женщин», то попадали в засаду к нашим мужчинам. Те из них, кто остался в живых попал в плен смогли узнать, что женские имена, звучавшие в эфире, были позывными командиров разведгрупп, причём имена эти были именами их жён.
Командиры всех степеней учились, повышали свой багаж знаний, постоянно шла командирская подготовка. Учебно-методическим пособием были тогда газеты «Фрунзевец», где первые страницы были про Афган, хоть в открытую он так не назывался. Потому что информация о боевых действиях шла в газете под рубрикой "На учении", "Будни ТуркВО". Кто не знал об этом, тот в Союзе читал как легко на «учениях», а мы в это время не только потом, но и кровью постигали науку побеждать. Многому нас учила сама обстановка, помогал и опыт Великой Отечественной войны, особенно партизанской жизни.
Мы убывали в Дарзоб на одну неделю, поэтому решение вопросов тылового обеспечения не предусматривалось в полном объеме. Но когда выяснилось, что остаёмся выполнять задачи на более длительный срок, то возникли многочисленные проблемы. Это в первую очередь – банно-прачечное обеспечение, остро встал вопрос борьбы с педикулезом, желтухой, брюшным тифом. Пришлось срочно решать всё это с примитивного уровня, вроде бочки с водой для мытья, которую грели на костре. Затем уже условия позволили перебросить машину ДДА.
Продовольственное обеспечение было организовано неплохо, не запрещалось и дополнительное питание, особенно на постах! Высоко в горах были куропатки, перепёлки и другая дичь. Хотя распространено мнение, что мужчины не особенно умеют готовить, я могу возразить – у нас в отряде были самодеятельные кулинары высшего класса. Порой, когда наступало относительное затишье, мы устраивали себе настоящие «праздники живота».
Помню, как-то привезли тушу говядины. Замполит 1-й роты Батуев Батожан Минбаевич решил приготовить национальное блюдо бурятов – «пазы»-манты. Для этого нужна была мантоварка. В Дарзобе стоял ангар, разрушенный бомбёжкой. Часть алюминиевых листов унесли бойцы на верхние посты и сделали из них себе укрытия, а наиболее чистые пустили на «касканы». Когда их делали, я спросил у замполита, чем он занимается. Батожан Минбаевич, желая сохранить свою задумку в тайне и преподнести всем приятный сюрприз, ответил, что собирается разводить цветы, а это подцветочницы. Блюдо готовили в 200-литровой бочке. Для личного состава это был настоящий праздник. У 2-й роты коронным блюдом был бешбармак, у 3-й – плов и т.д., словом в каждой роте было свое национальное блюдо.

Так прошло полгода нашего нахождения в Афганистане, становление и боевая работа с противником. Подводя итоги этих шести месяцев можно смело сказать, что отряд стал боевой единицей. Мы постигали то, что от нас требовали в этой стране условия нашей жизни. Это в первую очередь выполнение отрядом следующих задач:
- ведение разведки
- реализация разведданых
- проведение засад, поисков
- сопровождение колонн с материальными запасами
- работа с местным населением и подразделениями силовых структур (армии, милиции, особого отдела и т.д.)
- порядок организации охраны расположения на местности
- управление силами и подразделениями как своими, так и приданными
Нельзя сказать, что все это мы постигли одним разом. Несли потери в живой силе. Очень обидно, когда теряешь своих подчиненных. А вообще-то то впечатление, что душманы слабые люди, XIV век – голодные, раздетые, воевать не умеют и т.д. – это блеф. Шапками их не закидаешь. Это тоже стало хорошим для нас уроком, когда несли потери. Наверное, волею судьбы было подготовлено к более трудному применению нас в Афганистане.
Не могу не напомнить о наших безвозвратных потерях за первые шесть месяцев:
1. Ефрейтор Иванов Андрей Алексеевич – 7.11.1981 Меймене
Погиб при попытке освобождения главарей из тюрьмы.
2. Рядовой Давыдов Алексей Евгеньевич – 4.12.1981
Сопровождение колонны на Анхой
3. Старший лейтенант Березин Владимирович–12.12.1981 Меймене
Умер от ожогов в госпитале (взрыв печи)
4. Младший сержант Максимов Олег Анатольевич – 19.01.1982 Дарзоб. Погиб во время боевой операции.
5. Рядовой Чернов Виталий Владимирович – Дарзоб. Погиб при эвакуации экипажа подбитого вертолёта.
6. Ефрейтор Оспанов Мухтар Заленович – 12.5.1982 Меймене
Погиб в бою
7. Старший лейтенант Ахметов Калибек Газизович – 12.5.1982 Меймене. Погиб в бою

О бое, в котором погибли старший лейтенант Ахмаетов и ефрейтор Оспанов хочется рассказать особо. Неподалеку от Меймене на берегу речки стояло девять мельниц, которые обеспечивали хлебом весь городок. Душманы захватили мельницы, планируя взять город в «голодную осаду». Я принял решение – силами своего отряда провести операцию по освобождению жизненно необходимого для местного населения объекта. В 9 утра спецназовцы вступили в бой и закончили его лишь к 16 часам следующего дня. Цель была достигнута – душманов отбросили от мельницы. Оставалась лишь одна огневая точка, которую никак не могла подавить. Разобраться я отправил командира 2-й роты старшего лейтенанта Калибека Ахметова. Кстати он должен был со дня на день отправляться в отпуск, но напросился на операцию.
Последнее сообщение, которое Ахметов передал по рации своему командиру, был таким: «Стою на узкой дороге. Справа и слева – забор. Впереди – мост. На мосту стоят дети. Огонь прекратил, иду разбираться…» Буквально через секунду раздался выстрел из гранатомета, которым офицер был тяжело ранен. Следующей гранатой убило его механика-водителя, земляка-семипалатинца Мухтара Оспанова. Как выяснилось впоследствии, душманы вели огонь из расположенной неподалеку мечети. Чтобы не подпустить близко спецназовцев, они выгнали на мост ребятишек, справедливо рассудив, что по детям советские солдаты не поедут…
Пусть земля им будет пухом, они ни в чем не виноваты, выполняя свой долг, не думали о том, что молодыми уйдут из цветущей нашей жизни.

Панджшер

Было много разной информация о знаменитом ущелье Панджшер, которое имеет свои особенности. Ущелье это вытянуто на 120-150 км с выходом в Пакистан. Знаменитый Ахмад Шах Масуд, у которого было около 100 тысяч активных штыков, контролировал значительную часть территории Афганистана. В мае 1982 года проводили крупнейшую операцию в Панджшере, привлекались значительные силы, участвовали и наши войска, и афганские. Поэтому в любой точке дислокации ОКСВА только и разговоров было о Панджшере.
Не считаясь с потерями (хотя я могу ошибиться, но располагаю такими цифрами: погибшие – около 1000 человек, раненные – до 2000 человек, вертолетов Ми-8 – 9 ед., истребителей-бомбардировщиков МиГ-27 – 2 ед., не считая другой техники и запасов), операцию провели. Её руководители и наиболее отличившиеся участники получили награды, военные цели и задачи были достигнуты, но когда стал вопрос, кто будет держать это ущелье, то никому оно стало ненужным.
Вместе с этим, наше командование знало, что это ущелье необходимо удержать под своим контролем, правда задачи, лежавшие на плечах 40-й армии не позволяли держать войска в Панджшере. Было предложено правительству НДПА т. Б.Кармалю оставить свои войска в ущелье. Однако Б.Кармаль отказался от этой цели, объясняя это тем, что ущелье ему не нужно! Интересно тогда, зачем он подписывал документ о проведении той крупной операции, ведь все большие операции утверждал именно он.
Ахмад Шах Масуд, у которого очень хорошо поставлена разведывательная работа, узнав о возникшем замешательстве с судьбой Панджшера, поклялся на Коране, что через месяц ни одного советского солдата в ущелье не будет! Информация прошла по всему Афганистану: непобедимый Лев Панджшера освободит ущелье через месяц!
Это был вызов, ответом на который стало решение командования: ввести наш отряд в Панджшер, с задачей простоять там один месяц, развернув деятельность по полной программе. Как командир я понимал, что созданная моя часть предназначалась для сложных задач, но сейчас на мои плечи ложился очень непростой груз. Справлюсь ли я? Вернусь ли оттуда живым, не погибнут ли со мной все мои люди и т.д. Честно сказать, был лёгкий мандраж, но отступать некуда.
Мы с начальником штаба майором Джунусовым и рекогносцировочной группой от штаба армии на вертушках прилетели в Панджшер в н.п. Базарак, где стояли штаб 177-го МСП и подразделения мотострелкового батальона. Уточнив обстановку, на бронетехнике перебрались ближе к н.п. Руха. Руха до начала был центр подготовки душманов, это очаг Ахмад Шах Масуда.
По завершению рекогносцировки оперативная группа 40-й армии вылетела в Кабул. Доложили обстановку Маршалу Советского Союза Соколову, командующему Туркестанского округа и 40-й армии. Еще раз мне уточнили задачу, досрочно присвоили звание подполковник и дали «благословение». С Кабула я по радиостанции отдал распоряжения своему заместителю капитану Н.Бексултанову – встретить колонну транспорта, приступить к загрузке. Одним словом совершению марша к новому месту дислокации, а наш район ответственности передавался пограничной мотоманевренной группе и роте охраны с эскадрильей Ми-8.
С прибытием в пункт постоянной дислокации г.Меймене наблюдал следующую картину: расположение стало неузнаваемым. Все убрано, загружено, личный состав приведен в боевую готовность, командиры ждали меня для получения задач. В 4.30 утра покинули Меймене и совершили более 500-километровый трёхсуточный марш в ущелье Панджшер.
Хотелось бы сказать, что хотя личный состав отряда был немолод, в смысле – обкатанный, нюхавший пороху, видевший смерть, однако при входе в Панджшер кое-кто немного сник, естественно до первого выстрела. Нависавшее ущелье давило на психику людей, а редкие часы затишья расслабляли их, они теряли бдительность. Чтобы вывести личный состав из этого состояния приходилось на маршруте выдвижения создавать «искусственного противника». Иными словами, отправлял тайком нескольких солдат и офицеров вперёд и они, на определённых участках маршрута, устраивали небольшое представление со стрельбой.
Это позволяло поддерживать в форме всех, не взирая на звания и должности. Марш совершали с соблюдением всех мер предосторожности, и неспроста – когда каждую минуту думаешь о том, что нас ждет впереди, организм человека конечно устаёт. Тут надо отдать должное начальнику штаба Джунушеву, который провел бессонные ночи на привалах и в районах, где отряд останавливался на ночной отдых. Уставший личный состав, за исключением охранения буквально сразу засыпал, как только колонна останавливалась.
Существовала и ещё одна проблема. Хотя наш отряд уже воевал в горах, нам еще необходимо было изучить местность и продолжать учиться ведению боевых действий в горах. Поэтому при совершении марша мы устраивали тактические летучки (семинары).
Уделяли особое внимание:
- готовности ходовой части и механизмов управления техники;
- изучение труднопроходимых мест, участков по карте и аэрофотоснимков;
- наличие специальных приспособлений (колодки) для предотвращения скатывания машин;
- действие походного охранения (которое на меньшем удалении) чем в обычных условиях должно обеспечить движение и охранение основной колонны;
- подготовка средств защиты (особенно противогазов) при прохождении туннелей (Саланг). Командиры всех степеней и личный состав знали о трагической гибели в туннеле наших солдат в 1980 году. Колонна обеспечения встретила поломанную машину и остановилась в туннеле ждать, пока ее не вытащат. Двигатели не глушили. В результате большое количество личного состава угорела в машинах. Весть об этой трагедии облетела всех нас.

Вышеназванный случай лишний раз подчёркивал, что требования уставов и наставлений необходимо выполнять. Перевалы, ущелья, горные проходы, каньоны и туннели подразделения нужно проходить с максимально возможной скоростью. Машины в случае вынужденной их остановки отодвигать в места, где они не мешают движению колонн. Учитывая то, что как правило, таких мест обычно нет, мы их сбрасывали в пропасть, уничтожали и продолжали движение.
Рассказывая об этом, не могу не вспомнить заместителей командиров всех степеней по технической части.
Зам. командира части по техчасти – капитан Фадеев С.И.,
Зам.командира по техчасти 1 роты – ст. л-нт Литвиненко С.И.
2 роты – ст. л-нт Шадрин В.
3 роты – ст. л-нт Кулбаев
4 роты – прап.
5 роты – ст. л-нт Попов С. (он же командир группы огнемётов)
6 роты – ст. л-нт Петрович В.
Во время пребывания части в ДРА мы практически не знали никаких проблем с техникой. Спасибо нашим техникам, что они не считались ни с чем, содержали её всегда в полной готовности, постоянно обучали механиков-водителей БМП и водителей БТР и машин.
В качестве подтверждения своих слов приведу один пример. Когда пошла работа в пункте постоянной дислокации Руха, командир 6-й роты уговорил меня, чтобы я разрешил проводить занятия по вождению, дабы водители не теряли навыков. Мне понравилась эта идея и я разрешил. Где-то через 2-3 часа разбитую машину притащили на буксире в расположение. Оказалось, водитель не справился с управлением и разбил грузовик о скалы. Хорошо хоть сам жив-здоров и никого не поранил. Вроде ЧП, но для ремонтного взвода (командир – старший прапорщик Масленников К.И.) был настоящий праздник. Истосковавшись по работе, его орлы буквально налетели на повреждённую машину и восстановили её к утру следующего дня. После этого очередная партия учащихся отправилась на вождение.
Вернёмся к маршу в Панджшер. При входе в ущелье, отряд сосредоточился в р-не ночного отдыха, для рекогносцировки, уточнения задач, а также нужно было привезти все необходимое для ведения боевых действий в районе ущелья в 35 км от населенного пункта Джабаль-Уссарадж.
Мы получили здесь подразделение, которое обеспечивало наше движение в ущелье. Оно, кстати, так и называлось – отряд обеспечения движения (ООД). Это были сапёры. Хочется сказать о них несколько добрых слов. Сапёры – это люди высокой пробы, которые прошли, в буквальном смысле этого слова, не одну сотню километров по дорогам Афганистана. Хочу подчеркнуть при этом, что они прошли дорогу, зачастую напичканную минами. Разминирование ложилось на плечи ООД, и они делали своё дело. хотя сами в этот момент были беззащитны. Дело в том, что не всегда условия позволяли передвижение бронированной инженерной техники с тралами и т.п. Поэтому приходилось проводить работу по поиску и обезвреживанию мин в пешем порядке, с щупами, миноискателями и собаками.
Я удивлялся их терпению и мужеству, глядя на их работу. Не зря говорят – «Сапёр ошибается только раз». Шаг за шагом, тщательно проверяя дорогу во избежание ошибок, втянули они нашу колонну в ущелье. Этот участок с ними шли и мои саперы, которые многому у них научились. В дальнейшем без саперов не было ни одного выхода на операцию.
Несмотря на то, что недавно прошла крупная войсковая операция, активное сопротивление врага было подавлено, нас на маршруте встретили засады душманов, а мины стояли на дороге так, что движение техники порой было невозможным. Скорость везде была после пешего прохода саперов, разведчиков – 4-5 км/ч. 11 июня 1982 года в бою у кишлака Файзабад мы потеряли ЗСУ "Шилка", погиб расчет в составе которого были сержант О.Аюченко, рядовой Ю.Макаренко.
Так где-то к 15-16 часам часть вошла в Панджшер, и сосредоточилась в населенном пункте Руха. Мой штаб разместился в резиденции Ахмад Шах Масуда. В первые часы всё приходилось делать под интенсивным обстрелом из стрелкового оружия. Мы даже не успели расположиться на местности, как приступили к боевой работе. Место расположения было крайне невыгодным, так как высоты вокруг были заняты душманами. Нам необходимо было выбить их оттуда сразу, не откладывая на потом, ибо в будущем это чревато потерями личного состава.
Не занимая расположения, четыре роты пошли на боевое задание – 1-я и 2-я роты в населенный пункт Базарак, обеспечить вывод МСБ 177-го мотострелкового полка. 3-я рота отправилась на высоту с Зубом, 4-я рота – в н.п. Парель. После того, как отогнали душманов, на окрестных вершинах разместили посты по пятнадцати человек. Нагруженные снаряжением, на каждом по 50-60 килограмм (боеприпасы, бронежилет, продовольствие, вода и т.д.), солдаты поднимались на высоты до 3 тысяч метров. Эти группы дозора проводили в местах наблюдения иногда по полтора месяца. Днём там была жара до 60 градусов, ночью – на камни выпадал иней. Сутками лежали бойцы секретов в выдолбленных в скалах окопах и следили за передвижениями душманов. Сдавать высоты было нельзя – если хотя бы одну из них захватил враг, то он мог бы нанести существенный урон всему отряду. Когда подходило время для смены поста, на гору поднимались не только те, кто заменял дозорных, но и еще несколько человек. Дело в том, что за полтора месяца бойцы на посту так выматывались высокогорьем, что некоторые из них не могли самостоятельно спускаться. Их приходилось нести вниз на носилках.
Должен остановиться на том, что впоследствии стало для нас большим уроком. Война не любит разгильдяйства, не прощает ошибок и нарушений. Нужно было принимать решения, учитывая, что перед нами сильный и коварный противник. Шапками их не закидаешь.
Так при обеспечении вывода мотострелкового батальона из н.п. Базарак мы на третьи-четвёртые сутки понесли потери, которых можно было избежать. Замкомандира по политической части 1-й роты Батуев Б.М. с личным составом подразделения держал выгодную позицию на высотах. Температура в горах днём большая, изнываешь от жажды. Замполит самостоятельно отправил вниз группу в составе 3-х человек за водой. При этом он никому об этом не доложил, хотя на КП находились его непосредственный начальник командир 1-й роты Шатемиров и мой заместитель капитан И.Бексултанов. Сделай он это, бойцам бы обеспечили прикрытие, за ними бы производили наблюдение, но… Группа в составе ЗКВ ст. сержанта Анциферова и двое рядовых спустились за водой. Подошла банда. Результат: двое из группы погибли, Анциферов пропал без вести. И всё это лишь потому, что нарушили приказ – никаких действий мелкими группами.
Однако это ещё не всё. Мало того не доложили мне – командиру, но и пытались самостоятельно решить эту проблему, начали самостоятельно их искать. Но когда уже не смогли что-то сделать, из-за сильного противодействия противника и всё стало известно, мне пришлось проводить 2-х суточную операцию с тем, чтобы отбить тела погибших.
В этой операции мы потеряли замкомандира по политической части Б.Батуева. Пусть земля им всем будет пухом. Это стало для нас большим уроком, только дорого приходилось платить за обучение.
Выполнив задачу по выводу батальона, 1-я рота вернулась в Руху без трёх погибших и одного без вести пропавшего. Нам срочно пришлось менять систему управления, так как ЗКВ Анциферов знал все позывные и частоты. Однако личный состав сделал определенные выводы, больше таких случаев не было.
Разгорелась минная война, которая вынудила искать способы решения этой проблемы. Душманы минировали всё, особенно подходы к воде, будь то колодец, или ручей, зелёную зону (сады, виноградники), так как они знали, что фрукты – это большой соблазн для наших бойцов. Каких только мер не принимали командиры, чтобы личный состав не допускал этих ошибок. Однако, к сожалению, правильно говорит известная пословица: «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится».
В управлении батальона был взвод связи. Однажды я стал невольным свидетелем такой беседы. Старший связист Животков собрав молодых бойцов, говорит им: «Неужели непонятно, что кругом мины и фугасы. Сколько можно об этом говорить?» Я услышал этот разговор, и довольный, подумал, наверное, дошла наша наука до личного состава. Не тут-то было. Когда оборвалась связь с 4-й ротой, я отправил Животкова, который быстро устранил порыв и доложил мне об этом. На обратном пути он не удержался – полез за яблоками и подорвался. Собрав, я уже и не помню в который раз личный состав, вынесли и положили перед строем тело Животкова, показывая наглядно, что такое мины-«сюрпризы». Надо сказать, что подобная смерть стала последней – больше за яблоками в заминированные склады никто не ходил.
С возвращением всех подразделений мы приступили к боевой работе – расширению зоны влияния вокруг Рухи, дальнейшему захвату выгодных высот, организовали поиски засады, перекрытия путей сообщения и поступления караванов с оружием. 7 июля рота старшего лейтенанта Шатемирова перекрывала один из караванных путей. В завязавшемся бою погиб сержант Б.Ахметов.
Когда начались ожесточенные бои в Панджшерском ущелье, нам то и дело приходилось проводить операции по захвату высот. Одну из них под названием "Зуб" высотою в четыре с половиной тысячи метров, брала рота, усиленная группой саперов под командованием старшины инженерно-саперной роты прапорщика Александра Бубенцова. В эту группу входил заместитель командира взвода Николай Задорожный. К этому времени Николай имел уже хороший опыт спецминирования, был награжден орденом Красной Звезды. Подстать ему были и остальные бойцы. Двинулись они на господствующую высоту в четыре часа дня, а взяли ее только в девять вечера. Крутые склоны и ожесточенный огонь душманов смогли лишь задержать, но не остановить спецназовцев. Прапорщик Бубенцов вроде как в шутку сказал перед боем: «Я там буду первым». И обещание свое он сдержал.
Далее пришлось с переходом через ущелье Пьявушт брать гору Карила (высота – около шести тысяч метров). Было это 10 июля 1982 года – в день рождения Александра Бубенцова. Я хотел его оставить в части, но он отметил свой день рождения выходом на боевое задание.
В ущелье Пиялуш были густые заросли, и среди них скрывалось немало душманов. Не рискуя порой в открытую противостоять нам, они переодевались в форму афганской или советской армии. Прапорщик Бубенцов был назначен с рядовыми Д.Желинским и В.Жильниковым в головной дозор, и на штурм высоты Кирила они пошли первыми. Позади была треть пути, когда среди камней мелькнули фигуры в военной форме. Прежде чем бойцы успели разглядеть душманских «оборотней», те открыли огонь. Бубенцов успел дать несколько очередей и, изрешеченный пулями, упал рядом с солдатами. Случилось это в двенадцать часов дня, а закипевший потом бой продлился до пяти часов утра следующего дня. Гора Кирила была взята, и вход в ущелье Панджшер оказался под нашим контролем. Это был один из самых тяжелых боев отряда, где погибло семь человек.
В июле 1982 года попала в засаду группа, которой командовал командир второй роты старший лейтенант Валерий Радчиков. Бойцы десантировались на базальтовое плато. В первые же минуты они попали под огонь противника – с высот ударили крупнокалиберные пулеметы. Подразделение оказалось в очень трудном положении, однако бойцы укрылись за валунами и приняли бой. Радчиков связался с нами, доложил координаты и обстановку. Мы отправили несколько вертолетов с десантом к нему на помощь.
Тем временем, Радчиков оглядел скалы и понял, что просто обойти их невозможно – наверняка заминированы. Можно было бы дождаться саперов, но тогда приказ наверняка был бы невыполненным к сроку. Командир пошел в разведку сам, решив проверить тропу. Одну мину он увидел сразу же. Советская, противопехотная. Ветер сдул с нее песок и корпус слегка обнажился. Валерий осторожно разгреб песок под миной, проверил – "сюрпризов" под нею не было. Обезвредив, Валерий достал ее из земли и отложил в сторону. Поднимаясь, чуть отступил назад и тут раздался сильный взрыв. Оказалось, душманы, установили рядом две мины, одну для приманки, другую – на поражение. Первым, не взирая на сильный огонь противника, к раненному командиру бросился сержант Александр Кононов. Оказав первую медицинскую помощь офицеру, он разминировал путь отхода и вынес Радчикова в безопасное место. Подоспевшие вертолеты подавили вражеские огневые точки и эвакуировали раненного командира роты с поля боя.
Год спустя, Радчиков вернулся к нам и воевал несколько месяцев на протезах, пока не поступил приказ перевести его в разведотдел штаба армии, где он курировал спецназовские части.
30 июля 1982 года поступила информация, что к населенному пункту Базарак движется крупная банда. По тревоге подняли первую роту. Через пять минут колонна из нескольких боевых машин двинулась наперерез. Однако «духи» подготовились к встрече и на единственной горной дороге заложили радиоуправляемый фугас. Первую БМП подкинуло взрывом как спичечный коробок и сбросило метров на сто в ущелье. Погибли рядовые С.Аксенов и М.Сулиев.
27 августа 1982 года бой подразделений первой роты по захвату одной из высот в районе населенного пункта Базарак. Погиб сержант А.Ефанов.
27 августа 1982 года под Кабулом (?) завязался бой. В группе с сержантом Лушниковым были еще два бойца из отделения. Геннадий был дважды ранен. В этом бою он погиб.
23 сентября 1982 года был сбит вертолет с двенадцатью бойцами. Спастись удалось лишь двоим. Погибли Е.Абдрахимов и К.Упеков...
Почти каждую ночь уходили 4-5 групп для проведения засад. Помимо всего этого сопровождали колонны с материальными запасами, то есть вместо одного месяца нас готовили еще остаться зимовать. В общей сложности в Панджшере провели восемь месяцев и 8 марта 1983 года после всех переговоров оставили ущелье и вышли в населенный пункт Гульбахор провинции Парван.
В городе Гульбахор, что в переводе означает город цветов, располагалась большая ткацкая фабрика. С началом активных боевых действий в провинции она практически не работала. Душманы запугивали людей, уничтожали сырье, грабили склады с готовой продукцией. Спецназовцы буквально за три недели очистили окрестности города от бандитов и обеспечили надежную охрану предприятия. Благодаря этим мерам фабрика стала работать. При ней местными властями был создан отряд самообороны (120 человек). Правда, местные органы управления довольно легкомысленно отнеслись к подбору людей, и в результате отряд превратился в обыкновенную банду. Узнав, что охрана фабрики днем очень рьяно охраняют фабрику, а ночью грабит мирных жителей и проводит диверсии против советских войск, при этом, имея теснейшую связь с авторитетными главарями бандформирований, старший лейтенант Жасузаков решил осуществить план по разоружению этого отряда. Благодаря слаженой работе спецназовцев, операция прошла молниеносно и почти без единого выстрела. Новый отряд охраны фабрики формировали уже с учетом приобретенного опыта.
За время пребывания спецназовцев в Гульбахоре, здесь были налажены хорошие отношения с немногочисленным рабочим классом, так и с остальным населением. Вместе отмечали любые праздники, выручали друг друга в трудных ситуациях. Командир отряда почти всегда знал, что происходит в окрестностях города, когда следует ждать нападения и откуда – информация об этом шла постоянно.
В качестве боевого опыта, приобретённого за время боёв, можно было бы выделить следующее:
– особо важную роль играют наблюдательные посты, выставленные на высотах
– необходимо тщательное изучение местности, наличие изменений становится хорошей информацией
– при выпадении осадков (снег) вообще даже одной только чёткой организацией наблюдений мы держали под контролем любое передвижение душманов (как одиночек, так и караванов)
– необходима частая замена постов т.к. наблюдатели на НП за долгое время нахождения теряют бдительность
– необходима подпитка информацией за счет радиоперехвата, особенно в зимнее время, когда радиообмен увеличивается
– оснащение постов приемниками "панасоник" ловить переговоры
– перемещение постов наблюдения
– организация засад на маршрутах передвижения душманов
– проведение артиллерийской подготовки по дальним рубежам и ведение авиаударов, для чего постоянно пара – Ми-8, Ми-24 стояли по вызову на боевом дежурстве.
– работа по минированию троп выдвижения врага, особенно в ненастную погоду (ОЗМ, ППМ, «растяжки»)
– установка системы «Реалия». Эта система очень хорошо работала. Система обычно устанавливается на вероятных путях движения, тропах, участках и т.д.
Принцип: датчики ставятся на неизвлекаемость и самоуничтожение. Они фиксируют колебания поверхности земной коры в радиусе 70 метров и падают сигнал на ретранслятор, который в центре принимает.
При установке датчиков, а обычно мы это проводили ночью в тайне от афганских подразделений, места их расположения пристреливались с командиром артиллерийской батареи. Причём наносилсь данные в карточку огня для каждого орудия и расчета.
Использовали систему «Реалия» для действий из засады. При движении «духов» срабатывают датчики на ЦП. Связь с группой держит руководитель операции (или командир или заместители), т.е. группе сообщили, что душманский караван движется, указав направления движения. В районе засады – подразделения выполняет задачу, а при уходе противника в район установки "Реалий" уничтожаются огнем артиллерии и командир группы засады корректирует огонь на месте, одновременно играет роль охраны группы от непредвиденных обстоятельств.
По истечении срока источника питания датчики работают на самоуничтожение, а также в тот момент, когда враги хотели их извлечь. У душманов работали неплохие специалисты-сапёры, которые проходили подготовку по минно-взрывному делу у западных инструкторов в пакистанских лагерях. И, тем не менее, «Реалия» оставалась для них загадкой.
При очередном ведении переговоров с заместителем Ахмад Шаха – начальником разведки Азмудином, он поднял вопрос о разминировании или передаче им схемы наших минных полей. Конечно, типичный итог был такой, что мы, по прямому указанию руководства, передавали эти схемы. Проводили занятия о порядке разминирования с соблюдением мер безопасности. Однако, выяснилось, что они многое знают. И тут Азмудин начал говорить, что они обнаруживают маленькие антенны, при прикосновении, попытке вытащить которые, происходит взрыв. Он просил рассказать, что это за устройство. Нам нельзя было говорить, что это такое, мы и отвечали – не знаем. Показали все мины, которые мы имели на вооружении и ставили на минных полях.
По работе радиоперехвата. Приданный нам взвод РЭБ 24 часа в сутки прослушивал радиообмен душманов. Однажды враги хотели нанести по расположению части удар с захватом вооружения личного состава. Нападение было назначено на 17.20. Почему было выбрано это время. Дело в том, что в горах темнеет рано, а с наступлением темноты полеты вертолетов почти прекращаются. Получив информацию об этом из данных радиоперехвата, в 16.30 я дал команду произвести артиллерийскую подготовку по вероятным направлениям нападения душманов. Из восьми групп нападения уцелела одна и её атака успеха не имела. Враг догадался о причинах неудачи и после этого поменял шифр. Мы где-то на 10-15 дней остались без данных радиоперехвата, потом работу вновь удалось наладить.
Немного остановимся на операциях проведенных в Панджшерском ущелье:
1. Восстановление «Дороги жизни» до н.п. Руха
Колонны, двигающиеся с боеприпасами и материальными запасами, практически постоянно попадали под обстрел или случались подрывы именно на знаменитой Тавакской петле. Эта дорога была настолько важна, что душманы наверное не думали, что мы можем сделать объездную дорогу вокруг этой «петли». Они считали, что наша техника не пройдёт, взрывать скалы мы не будем и с господствующей высоты над дорогой, которую они заняли и сильно укрепили, «петля» под обстрелом.
Зам. командира капитан Бекбоев М.С. двое суток с саперами 3-й роты проводили инженерные работы, подрывая скалы. Инженерной машиной расчищали объездную дорогу, а личный состав 3-й роты занялся взятием господствующей высоты Кирила. Затем, установили систему «Реалии», заминировали эту высоту, пристреляли артиллерией. На этом мы завершили проблему движения и сопровождения колонн в Руху.
2. Захват советника. У душманов были подразделения, предназначенные для борьбы с нашими спецгруппами. Основная их тактика – захват в «мешок», т.е. выходили как разведдозор 1-2 «духа» и шли в открытую, нарываясь на засаду. Естественно, затем пытались уйти назад, оказывая сопротивление. Некоторые наши военнослужащие порой теряли бдительность и гнались за живой приманкой, которая заводила их в заранее подготовленную засаду. Результат был плачевный – теряли боевых друзей.
Для противодействия подобным случаям мы делали двойные засады, с применением системы «Реалия». Таким способом мы захватили раненного инструктора из Пакистана, который выдал нам схему вражеских минных полей, районы скоплений душманов и склады. Затем он скончался, хотя доктора долго боролись за его жизнь.
После его захвата я экстренно вывел группу из районов засады в пункт постоянной дислокации. На протяжении 3-х суток активно работали выносные посты, система «Реалия» и артиллерия, а также радиоперехват, так как душманы, сбившись с ног искали своего без вести пропавшего инструктора трое.
3. Не могу не остановиться на том, как душманы поймали нашу группу в ловушку. Этот тяжелый бой нам достался дорого – ценой жизни семи наших товарищей.
На взятие одной из высот ушло подразделение с заместителем капитаном Бекбоевым М.С. во главе. Группа дозора не обратила внимания, что параллельно им двигались военные в советской форме. Они не могли представить себе, что это двигались переодетые «духи». Наши приняли их за десантников из Анавы и не беспокоились. В результате вся группа вместе с дозором попала в засаду. Когда выяснилось, что это переодетые душманы, приняли бой в невыгодных условиях. Таких элементов мы больше не допускали, если ставили задачу, то вводили командиров в полную обстановку.
4. Нельзя не остановиться еще и на том, что «духи» частенько готовили нам «сюрпризы». Мне и другим офицерам командиру пришлось провести серьёзную воспитательную работу, и я думаю, что она дала свои результаты. Например, нашим ребятам дарили или они находили на операциях заминированные магнитофоны. Говорил-говорил – не берите. Нет! При проверке 1-й роты, которая пришла с боевого задания, обнаружил магнитофон. Чей? Ничей. Отнесли в сторону – произвели выстрел по магнитофону, результат – взрыв! После этого «любителей» подобной техники поубавилось.
Из этой же серии – продажа начинённых ядом жевательных резинок. Такие случаи тоже бывали. Что делать – не избалованы были наши ребята «прелестями» западной жизни, вот и попадались иногда на них.
Ещё одно кощунственное коварство врага – минирование тел погибших. Душманы хорошо знали, что мы не оставляем на поле боя своих товарищей. Это же можно было сказать и о них. Поэтому они по возможности минировали наших погибших ребят и район где лежали их тела. Эвакуация таких тел производили следующим образом: зацепляли «кошкой», оттягивали на 1-2 метра и лишь затем забирали.
Широко распространённое мнение, что афганцы это отсталый малограмотный народ и, как следствие, не очень серьёзный противник, было обманом. Мы на практике имели возможность убедиться в их знаниях и способностях. Их полевые командиры были образованы, обучены и имели большой опыт ведения войны. Многие из них, как офицеры афганской армии, обучались у нас в Союзе, заканчивали наши военные академии, а потом переходили к врагу. Другие ещё при короле Дауде обучались за границей. Вот вам и неграмотные!
Общепринятые штампы, такие, например, что наша армия непобедима, отцы-командиры умнее всех очень давили на нас. и т.д. Не раз нас командиров частей высокие чины, как правило из состава московских комиссий, ругали на военных советах за то, что мы не можем воевать против «безграмотных» полевых командиров. Однако я только что рассказал об их безграмотности. Другим их преимуществом было то, что они были у себя на Родине, дома, дрались за свою землю, а мы «оказывали интернациональный долг».
Хотелось бы ещё немного рассказать о хитростях и мудростях безграмотных душман. Самое страшно в этой для нас было – это подрывы на минах. Минная война была развернута на территории ДРА очень широко. Душманы, можно сказать, хорошо использовали опыт партизан Великой Отечественной войны. Минировали, как я уже говорил, всё что можно, в основном используя итальянские мины и нашу халатность. Иногда подрывали нас нашим же оружием. Дело в том, что при проведении частных операций мы оставляли на поле боя стрелянные гильзы от снарядов артиллерии, танков, даже иногда их практически раскапывали гусеницами. Возвратившись, «духи» собирали эти гильзы, выравнивали их, затем применяли против нас как «фугасы» направленного действия.
Некоторые наши авиабомбы, которые сбрасывали «вертушки», не срабатывали. Душманы выплавляли из них тол для фугасов. Была даже карикатура на листовке: «дух» пилит нашу бомбу, а другой ему говорит, что она взорвется. Тот ему в ответ – у меня еще есть. Собирали они и наши отстрелянные гильзы из стрелкового оружия, выравнивали, заряжали и делали ещё многое другое.

Боевые друзья

И всё же мы справлялись с врагом, а значит превосходили его не только в технике, но и в боевых способностях личного состава, поскольку техника без людей – ничто. В связи с этим хотел бы немного рассказать о тех, с кем плечом к плечу приходилось сражаться два года Афганской войны.
Командный состав, несмотря на молодой возраст, в среднем – 22-23 года, был профессиональным. 70% офицеров закончили АВОКУ, и после выпуска уже проходили службу в войсках округа на различных должностях. Офицерский коллектив объединяло еще наверное то, что мы в Капчагае получили квартиры в одном доме, наши семьи общались друг с другом. Дружба семьями, она помогала не только нашим родным дожидаться нас, томясь порой беззвестностью, но и укрепляло боевое братство офицеров и прапорщиков в единый кулак.
Ещё в Капчагае мы часто проводили совместные праздничные мероприятия. Молодые офицеры женились – устраивали всем отрядом свадьбу. Первый был, помню, Жатапаев Болат – свадьбу проводили в ресторане, молодые за столом, жёны за столом, а офицеры в части (как раз нас подняли по тревоге). Освободившись со службы где-то в 18.00-19.00 все вместе отправились на свадьбу. Провели её, несмотря на опоздание, дружно и весело. И несмотря на то, что весь день мы были на ногах, ни у кого не было видно усталости. Всё объединило нас и мы держались в Афгане друг за друга.
Заместители командира батальона были немного постарше других и они, конечно же, не покладая рук, работали над тем, чтобы у нас была сильная часть.
Начальник штаба капитан Джунушев Аскар закончил ТВОКУ – прошел службу от командира взвода до начальника штаба батальона. Штабную работу и службу знал хорошо. Поэтому на него возлагалось помимо своих функциональных обязанностей ещё и многие вопросы жизнедеятельности части. Ему, как никому другому доставалось от командира и я благодарен ему за то, что он все это выдержал, всё понимая и правильно реагируя, даже если комбат был неправ. Видя его отношение и наше взаимопонимание, другие офицеры, конечно же, надлежащим образом выполняли свои обязанности.
Заместитель командира по политчасти – капитан Муратов М.З. прибыв к нам в отряд из бригады вместо старшего лейтенанта В.Емельянова, который вместо того, чтобы укреплять воинскую дисциплину был рассадником беспорядка. Затем с командованием и политотделом в/ч 42610, где мы были закреплены, стал вопрос его снятия с должности. Что можно сказать о комиссаре. Я часто вспоминаю фильм «Чапаев», эпизод встречи Чапаева и комиссара Фурманова. Нечто подобное было и в нашем батальоне. Очень неприветливо встретил я как командир своего комиссара. Причина была одна – он пришёл с бригады, наверняка остались связи с её политотделом. Одним словом – чужак. Но я, к своему удовольствию, в нём очень сильно ошибся. На протяжении всей службы мы работали рука об руку, выполняя поставленные задачи. Он был примером в деле укрепления воинской дисциплины, хорошо поставил политико-воспитательную работу в части, постоянно бывал в подразделениях, с людьми, выходил на боевые операции и своим личным примером воодушевлял войска и свой маленький политотдел. Хорошими помощниками ему были:
- секретарь парторганизации части – ст. л-нт Ильинский С.И.
- секретарь комитета комсомола части – ст. л-т Джуматов (ранен)
- ЗКПЧ 1 роты – капитан Ботуев (погиб)
- ЗКПЧ 2 роты – ст. л-т Жантасов (ранен)
- ЗКПЧ 3 роты – ст. л-т Смагулов (ранен)
- ЗКПЧ 4 роты – к-н Савин В. (ранен)
- ЗКПЧ 5 роты – ст. л-т Скотченко (ранен)
- ЗКПЧ 6 роты – ст. л-т Молдабергенов (ранен)
Как видно комиссары у нас были боевые, не прятались за спины солдат, находились рядом с командирами и личным составом. Благодаря и их труду отряд стал сплочённым и имел высокий боевой дух.
Говоря о людях, с которыми приходилось делить все тяготы и лишения войны нельзя не вспомнить по возможности многих из тех, кто был рядом.
Группа связи. Командир – старший лейтенант В.Гороч. Его подразделение днём и ночью обеспечивало подразделениям отряда устойчивую связь. Благодаря труду связистов мы не испытывали проблем с управлением в бою. В этом большая заслуга командира и его подчинённых.
Медпункт. Начальник медицинского пункта – Р.Рахматулов, хирург – А.Утеев, анестезиолог – В.Ниякин. Их боевые помощники, как мы их называли «медбратья» – Н.Усенов (начальник аптеки), О.Тадабеков, Б.Такирбаев. Наши ребята уходили в бой с верой, что наши Доктора в случае ранения, сделают всё возможное и невозможное, но не отдадут их в лапы смерти. Иногда случалось так, что раненного нельзя было транспортировать и тогда врачи вылетали или выезжали к месту боя и оказывали помощт в полевых условиях и даже под обстрелом. Доктора наши воевали вдвойне: и когда шли с нами на боевые операции и когда делали медицинские операции, сражаясь за жизни раненных.
Я думаю, никто не мог пожаловаться на работу подразделений тылового обеспечения отряда. Личный состав всегда был сыт, одет, обут и помыт. Своевременно создавались необходимые запасы, словом за войсковое хозяйство отряда я был всегда спокоен. И всё это благодаря следующим людям – зампотыл майор Х.Мухитдинов, капитан Матвеев, начпрод старший лейтенант М.Амелин, прапорщики Лукьянов, Бокун, Булатов, Чечулин.
Большую помощь в нашей боевой работе оказывали нам приданные подразделения. Немного о них.
Батарея гаубиц Д-30. Командир батареи – капитан А.Буш. Мы быстро нашли общий язык с Богами войны и артиллеристы никогда нас не подводили. Артиллеристы наши постоянно совершенствовали своё мастерство и добивались того, чтобы с первого выстрела попадать в цель. Кстати, был случай, когда наши рэбовцы выдвинули антенну на полтора метра выше, чем обычно. Все бы ничего, но она оказалась на траектории полета снаряда одного из пристреленных орудий. В этот момент оно открыло огонь по цели и первым же снарядом антенну снесло. По счастливой случайности осколками лишь ранило одного бойца. Когда об этом узнал командующий артиллерией армии, он не поверил, даже посмеялся над нашей «выдумкой», но работавшая комиссия впоследствии подтвердила этот факт. Специалисты сказали, что такой случай возможен лишь один раз на тысячу выстрелов
Спасибо им за это!

Последние бои…

После Гульбахора отряд выполнил ряд ответственейших заданий командования. Его отправляли в самые горячие точки: на перевал Саланг, под Кабул, они воевали в Джелалабаде и защищали Баграм. 4 ноября 1983 года подразделение вело преследование противника. В бою погиб Х.Гимазетдинов. Всего за два года боев отряд потерял пятьдесят человек убитыми, двое пропали без вести. Гибель каждого и поныне болью отдаётся в моём сердце и память нет-нет и возвращает мне эти страшные эпизоды.
…Дорога по которой двигались машины, шла над пропастью. Слева возвышалась отвесная скала, справа – внизу – шумела и грохотала стремительная горная река. Если машина на такой дороге подрывалась на мине, объехать ее было невозможно. Выход был один – сталкивать ее с обрыва. А скорость воды в реке была так велика, что несла такие машины как бревнышки. Что тогда говорить о людях…И надо же было случиться такому, что на одном из самых опасных мест сорвался вниз и полетел прямо в реку молодой парнишка.
Километров 6-7 на машине гнались за ним, пока на излучине солдаты не увидели его – застрявшего среди камней, уже потерявшего сознание. Пока бойцы приводил в чувство своего товарища, комбат дал по рации команду вертолету спуститься в ближайшем удобном месте – парня надо было срочно доставить в медсанбат. Спасенного погрузили в машину и поехали к вертолету… До «вертушки» не доехали несколько сотен метров – машина взорвалась на мине. Парень за считанные минуты до этого избежавший смерти, сгорел заживо.
И всё же я хочу сказать, что делал всё для того, чтобы сохранить жизни людей, но не всё было в моих силах. Низкий поклон родным и близким, чьи сыны, мужья, отцы и братья уходили с нами и вернулись домой в цинковых гробах за ваши великие жертвы. Что бы не говорили про эту войну, они были не напрасны. Мы выполняли приказ(!) – святая святых, на этом держится любая армия, а соответственно и любая страна. И если бы все мы, ныне живущие, выполняли свой долг так же, как и те, кто ушёл навсегда от нас там в Афгане, кто знает, может быть и жили бы не в пример лучше, чем сейчас.
Одной из последних операций под моим командованием стала очистка от банд Баграмской долины. 25 декабря 1983 года я сдал должность и убыл в Союз, к новому месту службы.