1970 году в Печорах была развернута учебная рота специального назначения, которая позже была переформирована в учебный батальон, а затем в 1973-м году и в 1071-й учебный полк специального назначения (в/ч 51064), который занимался подготовкой младших командиров и специалистов для подразделений специального назначения.

При 1071-м упСпН функционировала школа прапорщиков для частей специального назначения. 1071-й оупСпН включал состоял (данные ориентировочные): 2 учебных батальона, в составе этих бат-нов были: — учебные роты разведки (сержантские учебки); — рота спецсвязи (специалисты); — рота минирования (специалисты); — РДО — авторота; — школа Прапорщиков . Рассказывает Андрей Ч.: «Здесь речь пойдет только о моих первых трех месяцах срочной службы в учебке Печорского полка в строго определенный период весны-лета 1990 года, так как любые другие периоды у других военнослужащих могли и немного отличаться. Разные времена, разные условия, да и мало ли что могло быть? А после трех месяцев ты уже невосприимчив к любым нагрузкам, поэтому это сложное время и нужно как-то пережить (зато как интересно!). А у нас попалось так. Призвались в СССР, а демобилизовались в Российскую Федерацию. Вообщем, это было только наше время (хотя традиций было очень много). Отбор в спецназ в советские времена осуществлялся в военкоматах строго. Но и при таком подходе никаких слишком уж строгих закономерностей выявлено не было. Туда мог попасть в принципе любой желающий, если он желал (попасть) со страшной силой. Если кто-то не попадал, возможно, плохо хотел. Мы учились в Новгороде (тогда еще не Великом), получили повестки от военкомата в группу для прыжков на зимних каникулах. Все студиозы на отдых бабушкины пирожки откушивать, а мы грязь со снегом месить. Две недели жутковатой погоды зимой. По три прыжка выполнили. Кто из института, кто из техникума, кто-то после школы или на заводе работал. Я же потом в одной команде с этими ребятами в армию через годик ехал на срочку. Потом уже в части было заметно, что отбор шел из РСФСР, Украины, Белоруссии. Хотя много еще было разных этнических групп. Ниже меня ярусом в расположении парень был из Махачкалы, допустим. Потом уже, в роте постоянного состава, было два старых узбека. Старослужащих, то есть. Физподготовка у всех была разная, в основном отличная. И, как правило, всегда какие-то достижения. Или спортивный разряд, или блатная лапа, или нахальное лицо по жизни. Бывало все вместе сразу. Не было флегматичных, неидейных, малоподвижных. Эти вылетали еще на предварительных этапах. Были борзые, не было скучных. Были троечники и отличники, не было ботанов. Были тупые, не было импотентов. Были без парашютных прыжков, но не было отказников. Одна из хороших традиций – «шугалово». Новобранцы прибывали, это 9 учебных рот, человек по 100 вначале. Мне например, из-за случая с бычком беломорины, который нечаянно выбросил на КПП, пришлось вползать в часть (прямо до штаба ползком), и всей моей команде тоже. Сейчас думаю, какой забавный залет. Первые несколько дней никто никого не трогал (но страшилки о том, как еще будет впереди, доводились до личного состава ежечасно). Получали форму, сдавали гражданское барахло, знакомились, формировались учебные роты. Большую массу народа прослушивали на наличие музыкального слуха (шутка). Заходишь в комнату, сержант сидит, по столу карандашиком чего-то выстукивает. Тебя просит повторить. Понятно, трудно. Но у меня хорошо получалось. Он входит в раж, начинает какие-то фразы отстукивать морзянкой, я ему в ответ. Тут пруха была. Ездил раньше на соревнования по радиоспорту, морзянку с детства знал. Но это было небольшое преимущество. Короче, самых способных определяли изучать азбуку Морзе в радиороты, специальности радист-разведчик. Менее способных распределяли для изучения минно-подрывного дела, и, почти без особых требований (кроме физо на уровне подготовки к олимпийским играм по многоборью), в роты разведки (в «рэксы»). Могу сказать, каждый день у всех проходил исключительно насыщенно. Если захотите обсуждать, какая специальность круче, то вам на форумы с компьютерными играми. А это была реальная жизнь. Несколько дней карантина вот так проходили особенно не напрягая (сказал бы, усыпляюще). Все курсанты привыкали к распорядку дня, учились строиться, осматривали спорт-городки, плац, подъем-отбой, строиться в столовую, послеобеденный отдых, подшива, чистка сапогов, подготовка к присяге. Кажется, кое-кто даже уже начинал понимать, что ОК, покатило. Чувствовали себя уже настоящими воинами-десантниками. Загадочные улыбки сержантов были непонятны в этот период (а зря!). После предварительного знакомства (наверно выявлялось наличие потенциальных беглецов, самострельщиков, преступников, раздолбаев, и просто маминых сынов) жизнь с какого-то утреннего подъема начинала проходить в ритме двойного или тройного форсажа. Иногда еще быстрее. Как будто кто-то рубильник включил. И это была одна из главных засад Печор. Сколько об этом не рассказывай, все равно обзор будет неполным. Само название «войска спецназначения» или «спецназ» не были общеупотребительными. Говорили об этом мало. Да и правильно. Сколько ни говори, сколько не рисуй, или тату не наноси – спецназовее не станешь. Раз носили форму ВДВ, то и должны были быть «десантщиками». И были. Честно сказать, у настоящей десантуры жизнь была хоть чуть-чуть, но спокойнее. Про редкое слово вроде ясно. Теперь про частое слово. Тут все служивые скажут в один голос: вспышка. «Вспышка» к нам пришла с уроков по начальной военной подготовке, когда вся страна готовилась к ядерному нападению. Во вспышке были очевидные достоинства: вспыхивать можно было в одиночку и взводом, даже ротой и полком, вспыхивать можно было в любое время дня и ночи (как по поводу, так и просто от отсутствия такового), в любую сторону от термоядерного гриба (он же был только в теории) , в любое время года, на природе или в расположении, во время приема пищи и, извините, в любой разной ситуации. Из недостатков можно определить только один: вспыхивать приходилось много. И часто. Да, одно существенное дополнение. К вспышке в нормальных светских кругах неплохой добавкой приходились отжимания. Тоже очень и очень много.