В этом разделе эпическая часть «не для слабонервных». Просим покинуть экраны для чтения малолетних, беременных, впечатляемых, защитников прав животных и, несомненно, представителей любых комитетов солдатских матерей. Что там у нас дальше бывало – это на грани супер-стресса. Предполагаем, что никто этой информацией не воспользуется для каких-либо разбирательств, или частичного использования в отрыве от основного смысла изложения (вы уж, не нарушайте авторских прав).

Команду «отбой» первое время тоже никто не любил (скажем, даже, ненавидел больше, чем команду «подъем»). За временными пределами этой команды начиналась вторая половина суток (и большая по времени, скажем так). Тут уж было не до сна.

После команды «Отбой» с тем же замечательным горном, следовало минут на 50-60 (типа одного часа) отчаянных попыток все-таки сомкнуть глаз. Трудное занятие на первых порах, хотя от усталости просто проваливались в сон. В современных войсках что-то до половины времени проводиться в ночных тренингах, зачастую «в поле» (и если говорить о современном спецназе ГРУ, то это официальная информация). А у нас был Детский Учебный Сад №13 (вернее №1071), поэтому на природу не стремились (и так каждый день был облагорожен большим количеством прогулок по природным ландшафтам, на зарядке, на спортгородках, на пути в столовую, в нарядах, на выездах, по пути в учебные классы или куда еще, бывало в полях на стрельбище километров много было избегано). Поэтому вечерний послеотбойный тренинг начинался часов в 12 (в полночь), а заканчивался часа в 2 ночи (бывало и позже). Никто не может представить себе, какой диапазон комбинаций для физических тренировок может иметь обычная двухъярусная кровать. Сразу и не догадаешься.

Это был универсальный комплекс для занятий (других таких в природе не существует). Кроме него, еще применялся нормальный шаолиньский комплекс для отжиманий на полу (отжимания на пальцах, на кулаках, на «обезьяньих лапах», отжимания на одной руке, возможно «отжимания без рук», мы были горазды и на такое (шутка). Обычно все это проходило в штатном режиме, но иногда в особо интенсивной форме, когда МЫ: медленно принимали джакузи в еженедельной бане (раз в 7-10 суток), медленно строились после приема пищи (и послеобеденный моцион в противогазах на спортгородке не помогал, «зомп – форевер», не без этого), медленно думали и тупили на теоретических занятиях, медленно принимали свои любимые 17 групп в минуту, медленно курили в курилке, забивали на форму одежды по утрам (факт, бывало по разным причинам неоднократно), могли побриться неправильно (несвоевременно, и подлая щетина отрастала быстро), думали, что сапоги почистит кто-то другой (но это же, чертяка, твои личные сапоги), вообще, были медлительны до уровня черепашек Нинзя.

Вот тогда начинался самый нормальный ночной кач. Все расположение роты могло напоминать реальную средневековую качалку, когда те самые 300 спартанцев готовятся к своему посмертному триумфу, и им надо бы заранее поднакачать свои мышцы и мысли. В расположении стоял «дым коромыслом», курсанты орали что-то невнятное, типа, строевых песен или пионерских речевок (но вид из подземелья), сержанты жестко втолковывали основную военную доктрину и тактику грамотного подхода к самоподготовке по отдельным дисциплинам в частности, и обучению в общем, в воздухе раздавался свист ремней и звук прыгающих тел. Страшно дети, да?

Dот именно из-за этого бедлама в самые первые дни народ и бег. Бежал, стремился, схватывался, находил любой замечательный предлог, чтобы свалить в санчасть (и навсегда от нас, хоть в пехоту, хоть в стройбат, хоть в войска космической обороны). Не могу сказать, чтобы там у нас было совсем театрализованное представление. В этом самом «театре» перехватил и свою долю за всю мазуту (так как воином был экспрессивным, слабосильным, впечатлительным, и тупым к тому же, а два курса института только мешали стройно думать). Отжиманий в ночную смену бывало еще намного более, чем в дневные часы суток. «Горящие Сумерки». Бывает, однако.

Вообщем, не торопитесь делать выводы об этом странном явлении. Не так-то это было и зазря. И обычно очень четко обосновывалось. И спорить с этим было бесполезно. А мы своими еще медленнодействующими «процессорами» уже начинали потихоньку въезжать в тему. Как правило, в самом начале тренинга оглашалась главная прошара (залет, предмет, так скажем, нарушения боеготовности страны). За все время, за полгода, никто так и не смог оспорить. Ну, допустим, на одном из бойцов нашего взвода утром был грязный тельник. Вы что, хотели как в американском суде? Определить, что тельник был несколько загрязнен (а возможно и не очень, а может быть и сильно, но по житейской причине)? Но не настолько же, чтобы вызвать гнев «моего сержанта»? Да ну! Все проще пареной репы. Или тельник чист (хоть и мокрый и аж дымиться на груди), или он грязен. Или эта чертова иголочка из берета куда-то пропала сама? А она же должна быть на месте (и хоть стой, хоть падай, хоть в Гондурас езжай за ней). Если нет этой иголочки, то все, абгемахт, договорились, будем тренироваться.

После нескольких (нескольких десятков?) сеансов ночной терапии вдруг возникала жизненная мудрость. Она просто искрилась и витала среди нас. Ладно, не буду дальше рассказывать, как у нас там все с 0 часов до 2 часов утра развивалось. Это было наше время, обильно орошенное нашим же потом на этом чертовом паркете. И было, все-таки поверьте, за что! Корпоратив Интенсивник, однако! Далее дела развивались еще оригинальней.

С двух часов ночи до пяти утра начинал работать вполне официальный (в узких кругах одной роты) самый настоящий «Ночной Клуб». Вываливались в умывальник все бренные тушки, на первых порах аж целого пол-взвода, это кошмар (кошмар, в том смысле, что у каждого курсанта была куча недоделок, ну не успевали реально). Там можно было спокойно себя привести в порядок для предстоящего дня, и постираться, и почиститься, побриться, и подшиву пришпандорить на подворотничок, и подстричься, и ножки помыть (а ноги были важной частью тела, для бега предназначены), и повыпендриваться, поболтать за жизнь, и написать письмо маме и любимой, и помочь написать письмо пацанам, прочитать письмо из дома или от любимой и сжечь его (режим секретности предусматривал 100% утилизацию личной переписки), спокойно покурить, перекинуться, наконец, в картишки. Вообщем, жизнь, пусть и в строго ограниченной временной ловушке, но кипела!

Вот это и был ночной клуб. Хоть и в ущерб сну. «Привет Братан, извини, я в другой стране сейчас, наш самолет стремительно теряет высоту, пишу письмо на сапоге убитого товарища, сейчас уже пора прыгать, а мне еще нужно найти ящик с гранатами и надеть парашют. У нас тут не рай, понимаешь…». Или так: «Мама не беспокойся, у меня все хорошо, после завтрака играем в волейбол, потом у нас в ленинской комнате лекция о вреде курения, потом пишем конспекты, обед всегда очень вкусный, много блюд на выбор. Часто после обеда идем в чипок, там много пирожков и много сметаны. Все очень-очень вкусно. Сержанты добрые и отзывчивые, всегда помогут, все объясняют, мы их слушаемся. После обеда играем в бадминтон, и есть еще пара часов поспать до ужина…».
Здесь решались любые проблемы. Сами прикиньте. Утром подъем в 6 утра, а отбой, типа, по нашим оптимистическим меркам, в 2 ночи. И до 5-ти утра бдеть? Быстро налаживались деловые контакты, определялись дежурные за ниточки-иголочки, за канты на койках, за грязный, черт, его в душу, тельник. Наш курсант, назовем его «Агапит», ну никак не мог понять сущности бытия обычного воина-десантника. Нас уже раза три по его внешнему виду на спортгородке дрессировали, и после физкультурной эйфории, с заходами в ночь, смысл «преступления и наказания» понимался достаточно прозаически.

Итак, было как-то раз ночное рандеву по поводу этого тельника. Как раз после двух ночи, и только для своих однокурсников. Обычный междусобойчик. Агапит в умывальнике. К нему подходит самый тщедушный курсант. У этого «А» метра два ростом масса, у Жеки росток поменьше, в два раза (хотя сам из сибиряков). Начинается разбор. «И какого черта эта уродина не моется, не стирается, не думает о нас?». Дальше следовала серия ударов в фанеру, пах, голову. Конечно же, Жекины удары не могли нанести этому коромылу хоть какой-то урон. Но вот в чем прикол момента. Рядом-то стояли правильные товарищи. Агапит понимал, что еще секунда, и его порвут взводом на некоторые части. И он просто по дурацки заплакал (а деваться некуда). Просто встал и смотрел своими буйволиными скобаристанскими глазами (из псковских был, из деревни). И вдруг заплакал. От обиды. И так сержанты заели за неопрятный внешний вид, а тут еще и свои готовы растоптать, прямо в мясо. Подошли к брату, содрали с тела полосатую часть одежды, намылили хозяйственным мылом, простирнули, еще раз намылили, всунули в руки-лопаты ему этот намыленный тельник. Давай, мол, службу свою понимай быстрей. Утром свидимся. Слава ВДВ, ей бо! А за Спецназ вообще в толчке утопим!!

Вот такие замечательные ночные разборки по разным животрепещущим поводам бывали у нас очень регулярно. А вы что думали? «Полеты по приборам» претерпевать? Их у нас и так хватало до одури. Поэтому не сержанты (а им нужно отдать должное, они пальцем не трогали ни кого), мы сами «автоматом» тащили тему внушения для своих сокурсников.

Кстати, интересный вопрос. Была ли у нас дедовщина? Отвечаем. В учебке категорически была невозможна по причине огромной концентрации личного состава одного призыва. От сержантов были иной раз пожелания личного характера (да в радость, лишь бы от службы свалить хоть минут на несколько по «уважительной» причине). Но исключительно выдержанный стиль аскетизма (свое самому), и общепринятые для нашего рода войск традиции учебного полка, не позволяли им злоупотреблять наличием такого количества потенциальных «духов» (в отличие от обычной регулярной армии, где в одном расположении всегда были 4 призыва, там свои правила жития).

Потом, по прошествии 3-4 месяцев становилось очень сильно заметно следующее. Упс, и ночью уже не отжимаемся во всю ивановскую и (вдруг нечаянно?) есть полноценный сон. Упс, и чего-то уже к вечеру весь личный состав готов к новому дню, и носом не клюют во время просмотра вечерней телепрограммы (когда за нечаянный храп могли в упоре стоять или отжиматься всю эту вечернюю телепрограмму до вечерней поверки). И с дневальным договориваться (мол, браток, в три часа ночи буди, там еще нерешенные вопросы есть) было уже «не комильфо», неправильно и считалось даже правилом дурного тона среди своих. Что, Брат, не успеваешь? Позорник, калич (калека то есть), мазутянин, салага, салабон, душара, череп, урод, ганс в расстрельном списке… Времени не хватает? С дуба рухнул, что ли?

На самом деле ничем мы не отличались от обычной учебки водителей, связистов, десантуры. Не нужно из-за этого париться и искать какие-то «страшные» признаки «чудовищного» явления. Думаю, что в СМИ частенько некоторых «компетентных» комментаторов-манипуляторов реально «заносит». Самое смешное, что многие из них ни разу портянок не надевали, ни питались в солдатской столовой, ни дня не провели в части, ни ночи в казарме. А убедительных соплей на всю галактику хватит. За все время моей учебки ни одному курсанту сержантом не было нанесено ни одно физическое увечье, не сломаны конечности или пробита башка. Травматизм был (так извините, в полку учили вообще-то воевать). То ноги пострадают от мозолей, то где-то заденешь железяку, то в наряде производственные издержки. Или со своим товарищем выяснишь спорный вопрос (как в школе бывало, или учаге).

Потом уже позже мы начинали доходить до простых истин. Во-первых, «ночной клуб» отлично компенсировал тяготы утренней часовой зарядки. После полноценного восьмичасового сна эта зарядка могла отразиться на здоровье не в лучшую сторону (сильные утренние нагрузки противопоказаны). А так организм после непродолжительного сна был уже полностью мобилизован к любому напряжному физо. Во-вторых, пришло время понимать, что армейская разведка живет по своим правилам. Здесь нет дня и ночи. Есть только отсчет по московскому времени. Потом на выходах, учениях время трансформировалось в суточный ритм (и нам было наплевать уже где день-ночь, сколько ты спал или бодрствовал). Имело значение точное время для сеансов связи в часах и минутах (и все такое).

Для любителей острых ощущений. Как-то на кинофорумах набрел на нестарый советский фильм. Он вышел на экраны в 1986 году. Первый раз, когда мы ночью в учебке сидели в умывалке, пытались привести мысли в порядок и сэкономить часть ночи для сна, ускоренно приводя форму в порядок, то вот кадр из этого кино впечатался похожестью. Там тоже курсанты сидят ночью такие все унылые, потные, поцарапанные, замуштрованные в киборгов, пытаются житуху осознать (ну безнадега полнейшая, куда деваться). Фильм «Ягуар». Еще эпизод ночью в казарме с винтовкой М-16 (брейк-данс) прошел в Союзе на ура (нам бы тогда интернета побольше, шутка).

Сам фильм был поставлен по произведению Марио Варгас Льосы «Город и псы» (1962г., премия в Испании). Действие романа разворачивается в стенах военного училища, куда родители отдают своих подростков детей для «исправления», чтобы из них «сделали мужчин». Многие знатоки (а чтобы рассуждать об этом, нужно все-таки что-то знать) пришли к выводу, что эзоповым языком художественного синематографа весьма точно передана атмосфера советской казармы. И какая разница, для какого рода войск? В исподнем все одинаковы…