Рассказ сержанта Анатолия Шияна, командир группы спецназа, проходившего службу в Печорах в  1969-1971 гг.

*  *  *

Командир нашей роты старший лейтенант Носов был похож на Мелехова из «Тихого Дона» - такие же брови вразлет, под ними - крючковатый нос. Как зыркнет темно-серыми глазищами из-под черных бровей: хищник!… Правда, конь этому «Мелехову» нужен был бы грузовой – широкий в кости, Носов был крепок телом, и склонен полноте…
«Нос», само собой, мы так его называли, кажется, даже родился в шинели. С гордостью носил значок суворовца. Рядом второй – военное училище. «Плох солдат, который не мечтает быть генералом». А я никогда не встречал солдата, даже сержанта, которые об этом хоть когда-нибудь думали. Поговорку, видно,  придумали лейтенанты. И в отношении Носова она было 100-процентной правдой: мечтал старлей…
В советские времена – не как сейчас, когда целые правительства собираются из родни друзей и друзей родных – большие звезды «по-свойски» было не получить. Извольте сначала закончить военную академию. Ротный в нее и поступал…

Абитуриент военной академии должен был не только «на отлично» сдать вступительные экзамены, но и командовать отличным подразделением: ротой, батальоном или полком.  Став ротным, Носов начал готовиться: каждую свободную минутку, сидя в ротной канцелярии, что-то зубрил, урча под нос строевые песни. Может - военные марши. Точнее не разобрать: слова и мелодия терялись, не дойдя до крупной серой точки догоревшего до самых губ и давно погасшего окурка. Будущий академик лохматил плотную шапку черных кудрей, и подглядывал в завернутый в «Красную Звезду» учебник. Кто-то заметил - геометрия за 7-й класс…

Проблемой были и мы – рота, которой он командовал. Ну, не было у нас цели: пройти «на отлично» уйму проверок, победить во всех соревнованиях, выглядеть лучшими оловянными солдатиками на строевых смотрах, никогда не иметь нарушений дисциплины, и т.д., и т.п…
Прослужив несколько месяцев в разведке, мы считали себя разведчиками покруче Штирлица и Джеймса Бонда, вместе взятых… В добавок уже точно знали, что нужно по службе, а о чем можно не беспокоиться. Например, что отличная строевая подготовка – самая распоследняя доблесть, которая может понадобиться в спецназе.  Но, к счастью, усвоили, что опрятный, подтянутый, щеголеватый внешний вид – форма самоуважения, которую следует всегда проявлять любому воину, мужчине. Разведчику – в особенности… Кстати, сам Носов в военной форме выглядел аккуратно, даже элегантно…

Во время моей службы спецназ маскировали под обычные войска ВДВ. Был условный сигнал: «Коршун!» Это значило, что в увольнение никого не отпустят, так как в городе - «супостат». «Коршун» витал над Печорами постоянно, хотя, может, не из-за нас прилетал… Может, хотел еще раз побывать, например, в старинном Псково-Печерском монастыре…
Сигнал «Коршун» - и в эти выходные надо прикинуться десантниками и заняться наземной парашютно-десантной подготовкой. Или пробежать небольшой – километров на 5-10 – кросс. Может, со снаряжением. Зимой - на лыжах, которые, кажется, специально для нас мастерили из дубовых бревен. И вдобавок, несколько часов промаршировать на плацу…

Мы  были десантниками лишь отчасти: из-за формы одежды и прыжков с парашютом. В остальном цели и задачи спецназа и войск ВДВ разные. Теоретики могут меня поправить, но доблесть десантника: высадиться, огнем и штыком, если доведется - врукопашную, подавить сопротивление противника, захватить любой ценой территорию, плацдарм, объект и удержать до подхода основных сил.
Наш же символ – летучая мышь. А значит, геройство спецназа - умение незаметно просочиться километров на 500-600-800 в тыл противника и обнаружить важный объект, как правило – хорошо замаскированный и мощно охраняемый. Это может быть ракетная пусковая установка, штаб, узел связи – что угодно. Затем сообщить в Центр точные координаты, при возможности – уничтожить самостоятельно. И не жалеть ни себя, ни врага, но задачу выполнить. Если останется шанс – уйти для выполнения следующего задания, потому что повторно отправлять группу разведчиков во вражеский тыл сложно, а наша уже там…
Кончились патроны – добудь, нет взрывчатки – захвати у врага, голодный – переходи на «подножный корм». В природе многое, в принципе, съедобно, надо лишь помнить, что из найденного можно есть, и как это готовить…

Отсюда наш подход: умение  читать карту не хуже того, кто ее создал – доблесть, а раскрашенные камешки у казармы – пижонство. Умение стрелять из любого оружия в любое время суток и в любой обстановке – необходимость, а выравнивание по нитке полос на одеялах – глупость. Умение ходить бесшумно – это возможность в боевых условиях дойти и уйти живым, а умение топать на строевой подготовке – игра в оловянные солдатики. Из-за этого Носов считал нас распустяями. Мы тоже его недолюбливали…

Может, мы предвзято относились тогда к ротному. Сейчас мои взгляды изменились. С невысокой колокольни прожитых лет вижу, что старший лейтенант Носов был хорошим и надежным командиром. Из тех, кто и в беду не втянет, и в беде не оставит. Меня он так даже спас однажды от больших неприятностей…
А тогда мы считали, что ему бы в пехоту, где целые подразделения взаимозаменяемы. А попал в спецназ, где каждый человек – личность. И где от знаний, умений и способностей, от мироощущения этой личности порой зависит: будет ли выполнена задача всей разведгруппы. И вот он нас -  этих самых личностей, до боли в подошвах гоняет каждый день по плацу? В строевую подготовку, кстати, заодно превращались и дорога на занятия, и путь в столовую, и даже поход в кино: подход-отход, повороты, строевая песня…
Мы же не вкладывали особого усердия в то, что считали ненужным. Но однажды, смеха ради, и сами поиграли…

А было так: в военторговский магазин завезли краску. В те времена в один магазин могли завезти тонну мелких гвоздей, а в соседний – тонну крупных. Вот и завезли считавшуюся хорошей тогда – и, кстати, довольно редкую – ГДР-овскую краску для волос. Ящик, но… одного цвета с экзотическим названием «махагон».
 

Такого цвета в природе, видимо, не существует. Уж очень он отпугивающий:  какой-то рыже-буро-красноватый. Офицерские жены купили несколько тюбиков, а остальное никому не понадобилось. Новую же краску – пока не разберут прежнюю – военторговское начальство не присылало. Вариантов, что раскупят, не было…

Продавщица, к которой мы ходили за нитками, сатином для подворотничков и гуталином, шутя предлагала нам и «махагон». Хотя видела, что если у сержантов еще есть небольшая шевелюра, то курсанты рады сантиметру-другому…

Однажды - не помню, как получилось, может, предложила что-то взамен, - все-таки уговорила. Мы получили деньги за прыжки – накануне десантировались дважды, причем один раз - особо сложный и хорошо по нашим меркам оплачиваемый прыжок: на лес с оружием и снаряжением. А будучи при деньгах - скинулись…
В понедельник утром «Нос», вальяжно выйдя из-за угла казармы, и увидев построенную для движения на плац роту, был настолько ошарашен, что даже окурок выпал: головы всех солдат и сержантов роты были одинакового ядовитого цвета «махагон». Особенно приметны  были преданно таращившие голубые глаза белорусы и вологодцы: потому что над их белесыми бровями и ресницами прямо-таки вопил махагоновый чубчик. А сержанты нагло топорщили крашеные усы…

К тому же – за счет сложного внутриротного обмена и безжалостной подрезки – полы у всех шинелей  роты были на одной высоте от земли. А значит, на невысоких курсантах они выглядели как полупальтишки. На подготовку всего этого шоу мы потратили большую часть воскресного дня, однако, результат был потрясающим.

«Шайка шансонеток», наверное, думал Носов, угрюмо глядя на роту. «Только перьев в задницах не хватает. Хотя… мне отсюда не видно…».
– Напра-во!, - перьев не было. – Шаго-о-ом! Марш! Запе-вай!...
Другие слова так и рвались у него из груди, но говорить их было некогда – вот-вот начнется ежедневный развод, а на него лучше никому не опаздывать.  Увидев нас таких на плацу – от неожиданности опешил даже командир части. Но тоже промолчал… Зато остальные с трудом сдерживались: нечасто увидишь командира-брюнета впереди махагоно-волосой роты… А шинельки какие!..

Носов дал себе волю, когда вернулся из штаба бататьона. Смуглый от рождения, получив «накачку», он совсем почернел и стал похож на грача. И завопил «Смирно!» с такой яростью, что затихли даже нестроевые солдатики в расположенной через дорогу швейно-сапожной мастерской. Но потом вспомнил, чему сам учил, выдержал длиннющую паузу: «Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три…», и произнес негромко и внятно: «Чтобы  завтра. Ничего этого. Не было…»

Думал, наверное: «Ну, нагнал я жути…». Но мы не испугались: убить-то не убьет. А гауптвахта – «гауптическая вахта», как называл ее сержант Валера Молокоедов, ради которого, кажется, она и была построена, хотя и тяжелое, но вполне посильное для русского человека испытание.
И раз уж заикнулся: Валера считал, что нас, разведчиков, специально учат ходить бесшумно и незаметно преодолевать преграды, чтобы после отбоя и до подъема, прокравшись за территорию части, можно было на несколько часов обустроить личную жизнь.

Офицеры считали по-другому, и поскольку были разведчиками покруче сержантов, Молокоедов иногда попадался. Потом несколько ночей проводил на этой самой гауптической вахте. А ведь его «залеты» носовский послужной список тоже не украшали…
Любовь Валеры и других сержантов к печорским девушкам – а в городе, и на трикотажной фабрике, кстати, попадались весьма симпатичные - действовала на «Носа», как пресловутый серп … Особенно, когда «самоходчиков»  ловили, а командир части подполковник Галич, а затем и полковник Патраков,  уже сам факт поимки ставили ему в строку: «Когда уж ты их научишь? А ты, кажись, в Академию собирался?…»…
Во вторник, когда старлей вывернул из-за угла, окурка во рту не было. Обсуждая потом, сошлись во мнении – проглотил, наверное, от неожиданности... Потому что «махагона» на головах личного состава, как и было приказано – не было. Но…
…над загорелыми физиономиями блистали белизной девяносто черепушек. И были даже не пострижены, а до блеска выбриты. А на лицах сержантов опять нахально кричали о себе белые полоски бывших усов. «Эт!… …мать!», разобрали мы краткую речь ротного…
Что ему потом сказали в штабе – не знаю. Несколько дней он глядел волком… Даже учебник не доставал – не до геометрии было…

Даже после этого случая Носов не стал нам, как отец родной и ласковый. Наоборот, наши сапоги стали даже чаще шлепать на плацу… А сам он – усерднее заглядывать в завернутый в «Красную Звезду» учебник…
Зато, как к родным, к нам стала относиться продавщица военторга: ей завезли ящик новой краски,  название которой не припомню. Но ею мы не воспользовались: волосы не отросли…
Поступил ли ротный в военную академию, не знаю – наши пути разошлись. Хорошо, если поступил. Потому что человеком он был, повторюсь, неплохим: без подлостей, без хитростей, без подстав. Жестким, но не помню, чтобы несправедливым…

Какую же мораль можно дистиллировать из этого случая?  Может, такую: прошло много лет, но кое-что из того, чему нас учили, полезно для нас и сейчас. Пригодилось хотя бы в лесу, на рыбалке, на охоте.  Например, ни один из нас, уходя, не оставит после себя мусор на месте временной стоянки… И носовская вроде бы ненужная «муштра» пригодилась. Благодаря ей никто из нас не выйдет в люди нестриженным, в нечищенной обуви, или в штанах типа «Навалил - и иду». У нас и сейчас уверенная походка. Мы сохраняем следы военной выправки, превратившейся в привычную осанку. У нас крепкие мускулы и ясный взгляд уверенных в себе людей. Разве этого мало? Так что, и за строевую подготовку - спасибо…

Армия – защитница Родины, но она же - и школа для начинающих жизнь юношей, и театр одновременно. На моей срочной службе много всякого бывало. Почти все казалось важным, либо интересным… Прошло время – и многое выветрилось из-за пустячности. А вот про «Махагон» почему-то не забылось… 
Жаль, что память уже не та: могла и прибавить что-нибудь от себя… Ну, за это уж заранее извините…

С уважением и ностальгией сержант Анатолий Шиян,
командир группы спецназа,
Печоры 1969-1971